Трамвайчик быстрых свиданий. Макс Костяев

даже не представляешь, Сашка, как Катька с Ленкой нас на руках носить будут! Им же нравятся крутые пацаны. Постоянно каких-нибудь экстремалов в Интернете смотрят. Вот ты вообрази, как они удивятся, когда обычные парнишки из их класса сумели пробраться в трамвайное депо, феерично разрисовать там трамвай и получить в доказательство парочку снимков! Думаю, Катька не откажет мне тогда в поцелуе.

      – А я вот думаю, что идея все-таки плохая, – продолжал гнуть свое Сашка. – Мы же из-за них сесть можем. И все ради чего? Похвастаться.

      – Ой, да ничего ты не понимаешь! Лучше же один раз рискнуть, чем валандаться с какими-нибудь заучками.

      Сашка не ответил. Теплый воздух, выдуваемый ими, клубился, перемешиваясь с холодным, но с этой стороны охраннику видно не было.

      – Ну, что там?

      Мальчик перегнулся. Крыльцо опустело.

      – Чисто.

      – Тогда действуем.

      Поднявшись, они отряхнули пятые точки и, скользя вдоль бортов трамваев, стали медленно пробираться все ближе и ближе. Петя заприметил старенький трамвайчик, стоявший в хвосте. Проржавленный, он не блестел от света, исходившего от фонарей, и этим самым становился менее заметным. Парни перебежками добрались до него и, воткнув в снег маленький фонарик, принялись доставать аэрозоли. Фонарик маленьким глазком неярко освещал старый борт.

      – Картинка с собой?

      – Да, сейчас.

      Сашка расстегнул куртку и вынул из внутреннего кармашка свернутый листок. Расправив, протянул его Пете.

      – Чего мне? Ты же художник. Сейчас прилеплю как-нибудь, чтобы и смотреть сразу, и рисовать.

      Петя прилеплял листок чуть в стороне, пока Сашка надевал перчатки, защитную маску и проверял аэрозоли. Когда все было готово, Петя нацепил свою маску, наспех натянул перчатки на уже холодные руки.

      Синхронно заскользила краска, перемешиваясь, вбирая в себя все новые и новые цвета. Контуры сливались, переплетая свои линии, и созидались в нечто единое. Картинка, граффити, рисунок. Нет, нечто большее. Это все неприемлемо, неправильно, противозаконно – нет, это что-то совершенно дикое, но высокое, в духе искусства.

      Старый трамвай – не груда металлолома. Он тоже дышит своими масляными клапанами, прогоняет по телу электричество, моргает глазками-фонарями. Он должен жить, должен стать заметным, пусть так грубо, неотесанно. Борт преображался, представая перед создателями неким потусторонним, космическим.

      На одной стороне парни не остановились. Адреналин гулко стучал в ушах и заставлял творить снова и снова. Дальше – без шаблона, так, как хочет душа. Вандалы кружили вокруг железного зверька в диком, но до безумства сладком танце. Еще один штрих, еще одна черточка. Давай, впитывай в себя тепло, сбрасывай с себя серое и мрачное, преображайся!