Авиатор: назад в СССР 2. Михаил Дорин

память предыдущего хозяина тела. Об Ане Красновой вспомнил и всё внутри взыграло. Не к добру это.

      – Не переживай, не встречу. Все на учёбе и на…

      – Картошке, помню я. Сами скоро поедем туда. Девчонки говорят, что там весело. А мне бы как-то пропустить это мероприятие.

      И правда, все эти поездки на уборку урожая, как я слышал, обладают определённой долей шарма. Посиделки у костра, вино и закуска, песни под гитару и прогулки под луной… Опять начинаешь ревновать, Серый? Начинают тебя одолевать опасения по поводу верности Женечки!

      – Ты главное – не волнуйся, Серёжа, – сказала она и обняла меня.

      Ох, сколько я раз слышал подобное! Что тут сделаешь, если девочку кто-то охмурит? Ты и не узнаешь об этом, хотя могут и донести до тебя эту информацию. Но и это может быть неправдой. Положит кто-нибудь из студентов глаз на твою Женю и будет всеми силами её добиваться, пока ты во Владимирске.

      – Я тебе верю и не переживаю за твою верность, – сказал я. В этот раз убедительно получилось соврать.

      Пока ехали с Костей в поезде, очень многое вспоминали событий за произошедший год. В плацкарте на боковушке возле туалета сильно не поспишь. Бардин больше представлял себе будущий отпуск и то, как он в нём отдохнёт. Как пойдёт покрасоваться в школу и на танцы.

      – Может, и Капустину встречу, – произнёс Костя, забрасывая в рот купленное нами на развес желтое драже «Горошек». Он мечтательно взглянул на мелькающие поля в окне поезда. – Как думаешь?

      – Не отпустило ещё, Кость? Так тебя и манят её округлые формы? – спросил я, хотя этот вопрос был скорее риторический.

      – Когда это ты стал таким умным, Родя? Я помню, что в школе ты только на уроках мог разговаривать у доски. И то, тебя ещё надо было потеребить. А сейчас, ты уму-разуму всех учишь. Откуда взялся этот…

      – Взрослый взгляд на происходящее? Книжек много почитал. Помогает рассуждать не как подросток, – перебил его я, отдирая друг от друга слипшиеся конфетки.

      Передо мной стояла железная банка с узорами, стоимостью рубль тридцать, в которой и лежали те самые знаменитые «Монпансье». В моём времени такие уже редко встретишь.

      – Значит, я, по-твоему, подросток? – спросил Костя, однако сейчас он был сдержан в своих эмоциях.

      Ещё год назад он мог сразу вскипеть от такого намёка в его сторону. Сейчас стал выдержаннее или проще относиться к критике в свою сторону. Взрослеет мальчик!

      – Нет. Просто, если не я тебе скажу, кто тогда скажет правду?

      – Я помню, как ты мне сказал про отца. Если честно, это реально помогло. Спасибо! – сказал Костя, пожав мне руку.

      – Для этого и есть друзья и товарищи. А по поводу Капустиной, если ты так сильно хочешь с ней увидеться или написать – дело твоё. Я знаю, каково это. Внутри непреодолимое желание как-то на себя обратить внимание девушки, чтоб она просто была рядом. Такое у тебя?

      – Вроде того.

      – А когда ты, наконец, получаешь от неё письмо, то уши и щёки начинают гореть. И неважно, что там написана всякая чушь и она не говорит тебе, что скучает. Это, друг мой,