Александр Блок. Константин Мочульский

туда впервые шестимесячным ребенком. Всю свою жизнь он любил Шахматово особой, мистической любовью. Эта холмистая и лесная страна с болотами, гатями и оврагами, с битым камнем на косогорах, с желтыми пластами глины, с бесконечными синими далями, тихими зорями и ясными закатами, эта средняя полоса России – родина блоковской поэзии. По ее бескрайным просторам разливается мелодия его стихов. У Блока подмосковное Шахматово – «пейзаж души», символ России с ее песнями, звенящими «тоской острожной». Умирая, он вспоминал:

      …Леса, поляны,

      И проселки и шоссе,

      Наша русская дорога,

      Наши русские туманы,

      Наши шелесты в овсе…

      «Помещичья усадьба, – рассказывает М.А. Бекетова, – стояла на высоком холме. К дому подъезжали широким двором с круглыми куртинами шиповника, упоминаемыми в поэме „Возмездие“. Тенистый сад со старыми липами расположен на юго-восток, по другую сторону дома. Открыв стеклянную дверь столовой, выходившей окнами в сад, и вступив на террасу, всякий поражался широтой и разнообразием вида, который открывался влево. Перед домом песчаная площадка с цветниками, за площадкой – развесистые вековые липы и две высокие сосны. Столетние ели, березы, липы, серебристые тополя, вперемежку с кленами и орешником, составляли группы и аллеи. В саду было множество сирени, черемухи, белые и розовые розы, густая грядка белых нарциссов и другая такая же грядка лиловых ирисов. Одна из боковых дорожек, осененная очень старыми березами, вела к калитке, которая выводила в еловую аллею, круто спускающуюся к пруду. Пруд лежал в узкой долине, по которой бежал ручей, осененный огромными елями, березами, молодым ольшаником». В незаконченной второй главе поэмы «Возмездие» Блок с нежностью вспоминает «угол рая», где прошло его детство. Бледными чертами зарисована шахматовская усадьба: цветущая тишина, далекий колокольный звон, сияние весны…

      Огромный тополь серебристый

      Склонял над домом свой шатер,

      Стеной шиповника душистой

      Встречал въезжающих во двор…

      …Здесь можно было ясно слышать,

      Как тишина цветет и спит…

      Бросает солнце листьев тени,

      Да ветер клонит за окном

      Столетние кусты сирени,

      В которых тонет старый дом;

      Да звук какой-то заглушенный,

      Звук той же самой тишины,

      Иль звон церковный отдаленный,

      Иль гул… весны.

      И дверь звенящая балкона

      Открылась в липы и сирень,

      И в синий купол небосклона,

      И в лень окрестных деревень…

      Белеет церковь над рекою,

      За ней опять леса, поля…

      И всей весенней красотою

      Сияет русская земля.

      Это «сияние русской земли» пронзало сердце ребенка; для юноши оно стало мистическим видением. Сюда, на эти озаренные просторы, в лазури и розах, сходила к нему Прекрасная Дама. И первая любовь к ней неотделима от любви к родине:

      …Твои мне песни ветровые,

      Как слезы первые любви.

      В