Божественное стадо. Сергей Акчурин

Доложу куда следует, может быть, стоящие выше меня Гуртоправы сочтут мою мысль полезной, займутся распределением навоза одиноких коров, и я получу от Хозяина поощрение: более достойное назначение, чем гонять телок и коров по кругам! Могут перевести на степных, норовистых кобылиц и даже на сверхгордых коней – их восьмерки по Божественной плоскости не так унылы, как ваши круги, да и сущности у них будут попроще – меньше возни! Кстати, в том стойле, откуда вышли Джума и Елена, тоже было немного старого сена, а они – ничего!

      – Мы, Пастух, – ответила за двоих Елена, – не боялись совсем. Мы пожевали только чуть-чуть, лишь для факта, чтобы убедиться в реальности своего существования как сущностей!

      – Ого! – искренне обрадовался Пастух. – Вот наконец правильно сказанное и осмысленное! Елена воспользовалась интуицией своей сущности, подключив дологичное мышление, поскольку логикой ваше нахождение здесь, да и попадание сюда объяснить невозможно. Не зря в сведениях о тебе, Елена, значится, что ты – склонна к учености! Дело, вижу, пойдет, берите пример! Елене, как первой из осознавших себя и сей мир, тоже награда!

      Пастух снял с плеча свою холщовую сумку, порылся в ее таинственном содержимом, приговаривая: «Тут у меня всякая всячина из потустороннего мира…» – и вытащил плоскую баночку, в которой и оказались награды: разных цветов овальчики и кружки размером не больше чем конфетти. Нижняя губа «первой унавозившей Божественную поверхность» оттопырилась как-то сама, обнажив ряд крупных, неестественно белых зубов, и Пастух прилепил золотой овальчик на передний, самый выдающийся зуб отличившейся сущности. Телка закрутила хвостом и изобразила улыбку, хвастаясь своим украшением перед другими.

      – Ну и морда коровья, – угрюмо промычала бурая телка. – Страсть! Хоть и с золотом.

      – Да, – согласился Пастух, – улыбка слишком проекционная, чересчур уж кокетливая, не коровья, губы ты поджимаешь не по-коровьи – выпяти их и расслабь, когда улыбаешься, или вытяни в дудочку! Улыбайся-ка ты поскромнее, может, к кругу второму зубы у тебя чуть-чуть пожелтеют, пообтешутся и не будут так откровенно белеть. Теперь награждаю Елену, – и Пастух прилепил красный кружок прямо телке на лоб. – Это, Елена, особая мушка – знак твоего отличия, твоего подающего большие надежды ума!

      – Пастух, – сказала Елена, – а Джума тоже жевала по той же причине: чтобы убедиться в реальности. Джума тоже не глупая…

      – Сразу двух умных коров в одном стаде не допускается, – важно ответил Пастух, – поскольку возникнут разногласия умов, и поэтому Джуму возвысить до твоего уровня я не могу, но прилеплю ей черную мушку – знак коровьей пытливости.

      И Пастух вытянул из коробочки черную мушку и приспособил на лоб Джуме.

      – Пастух, – потерлась сопящим носом о рукав пастушеской куртки пегая телка, та самая, которая не так давно поставила под сомнение свою коровью сущность и у которой были разные уши, – помнится, вы обещали мне что-нибудь на ухо. Может быть,