Деревушка. Уильям Фолкнер

где раньше хозяйство было? – спросил Варнер.

      – Западнее. – Краткость его ответа не означала ни резкости, ни пренебрежения. Просто это единственное слово приобрело в его устах завершенную и необратимую окончательность, словно он дверь за собой закрыл.

      – В Техасе, что ли?

      – Нет.

      – Понятно. Просто отсюда к западу. Семья большая?

      – Шестеро. – Теперь явной паузы дальше не предощущалось, но и торопливого перехода к следующему слову тоже не было. Однако высказано было не все. Это Варнер почувствовал еще прежде, чем тот же безжизненный голос завершил высказывание, казалось бы, нарочито противоречивое: – Парень и две девки. Жена и ее сестра.

      – Это же только пятеро.

      – И я, – сказал мертвый голос.

      – Обычно хозяин не считает себя среди своих работников, – возразил Варнер. – Так вас пятеро или семеро?

      – В поле могу шестерых вывести.

      И опять тон Варнера не изменился, все такой же напористый, такой же любезный.

      – Не знаю, стоит ли брать арендатора на этот год. Уже ведь май на носу. Я тут прикинул, может, и сам управлюсь – с поденщиками. Если вообще стану в этом году с ней возиться.

      – Ну, согласен и так, – сказал пришлый.

      Варнер поглядел на него.

      – Абы как, лишь бы устроиться? – Ответа не последовало. Варнер даже не мог понять толком, смотрит тот на него или нет. – А платить сколько собираешься? За аренду-то.

      – А сколько берешь?

      – Треть и четверть, – объявил Варнер. – За провизией сюда, в лавку. Наличных не надо.

      – Ясно. А потом на каждый доллар двадцать пять центов сверху.

      – Правильно, – любезно согласился Варнер. Теперь он и совсем понять не мог, смотрит тот вообще куда-нибудь или нет.

      – Согласен, – сказал пришлый.

      Потом Варнер стоял на галерее лавки, где человек пять мужчин в комбинезонах, кто сидя, кто на корточках, пристроились со своими карманными ножами и обструганными палочками, и смотрел, как его посетитель, деревянно хромая, сошел с крыльца и, ни направо, ни налево не взглянув, выбрал среди привязанных под галереей запряженных в повозки и оседланных животных тощего незаседланного мула в драной плужной упряжи с веревочными вожжами, подвел его к ступенькам, неуклюже и деревянно на него вскарабкался и уехал, так и не поглядев ни разу по сторонам.

      – Послушать, как он ногой топочет, подумаешь, что в нем сотни две фунтов, – сказал один из сидевших. – Кто таков, а, Джоди?

      Варнер цыкнул зубом и сплюнул на дорогу.

      – Сноупс его фамилия, – отозвался он.

      – Сноупс? – удивился другой. – Надо же. Это он, стало быть. – Теперь не только Варнер, но и все остальные обернулись к говорившему – костистому человеку в линялом, но совершенно чистом, хотя и латаном комбинезоне, и даже свежевыбритому, с кротким, почти печальным выражением