Еретики Дюны. Фрэнк Герберт

Геаза.

      Это был до боли знакомый ответ, и мальчик разозлился. Она сказала это только затем, чтобы заткнуть ему рот и прекратить дальнейшие расспросы. Швандью, однако, оказалась более откровенной, чем он рассчитывал.

      – В тебе течет та же кровь, что и в Дункане Айдахо.

      – Кто мои родители?

      – Они давно умерли.

      – Как они умерли?

      – Я не знаю, мы получили тебя, как сироту.

      – Тогда почему есть люди, которые хотят нанести мне вред?

      – Они боятся того, что ты можешь сделать.

      – В чем же заключается то, что я могу сделать?

      – Учи свои уроки. Ты все узнаешь, когда придет время.

      Заткнись и учись. Тоже вполне знакомый ответ.

      Он подчинился, потому что знал, что дальнейшее упорство ни к чему не приведет. Дверь захлопнулась, Преподобная больше ничего не скажет. Теперь любознательность мальчика имела другую пищу – сообщения времен Великого Голода и Рассеяния, информация о невидимых дворцах и межзвездных кораблях, которые никто не мог выследить, даже люди, обладавшие мощнейшим предзнанием. Из этих источников мальчик и узнал, что потомки Дункана Айдахо и Сионы, этих древних людей, которые служили Богу-Императору, тоже были невидимы пророкам и обладателям предзнания. Даже Гильд-навигаторы, погруженные в глубочайший меланжевый транс, не могли чувствовать присутствия этих людей. В отчетах было сказано, что Сиона происходила из тщательно селекционированного рода Атрейдесов, а Дункан Айдахо был гхола.

      Гхола?

      Он перерыл всю библиотеку в поисках толкования диковинного слова. Оно оказалось сухим и бесстрастным: Люди, выращенные из трупных клеток в бродильных чанах в тканях аксолотлей на планете Тлейлаксу.

      Бродильные чаны с аксолотлями?

      «Тлейлаксианское приспособление для воспроизведения живых людей из трупных клеток».

      Опишите гхола, потребовал Айдахо.

      «Невежественная плоть, лишенная исходной памяти. См. «Чан с аксолотлями».

      В свои десять лет Дункан научился читать между строк и слышать информацию в многозначительном молчании. Он все понял из того, что решились открыть ему Преподобные Матери. На него словно снизошло откровение. Он знал! Ему было только десять лет, но он знал!

      Я – гхола!

      Он не помнил чан с аксолотлями, не помнил, как росли его клетки, из которых формировался младенец. Первым воспоминанием был образ Геазы, которая достает его из колыбели. Во взрослых глазах неприкрытое любопытство, сменившееся обычной настороженностью.

      Получалось, что информация, которой его так неохотно снабжали обитатели Убежища, и данные библиотеки постепенно сложились в конкретный образ, и этим образом был он сам.

      – Расскажи мне о Бене Тлейлаксу, – потребовал он у каталога библиотеки.

      – Это народ, который делится на лицеделов и хозяев. Лицеделы – это стерильные, как мулы, люди, которые подчиняются хозяевам.

      Зачем они сделали со мной это?

      Приборы библиотеки