Бытовик в действии. Натали Лансон

миниатюрную форму и, пусть долго, но легко сумела вычерпать ненужную воду. Масляные капельки, такие долгожданные для меня, аккуратно перелила в предварительно приготовленную маленькую бутылочку из-под шампуня, который я вероломно вылила в раковину без стыда и совести, и крепко её закупорила.

      Вернувшись в комнату, проверила всё ещё раз. Документы…

      «Чёрт!» – разглядела только сейчас.

      В метрике, в строке рода, стояла не нынешняя фамилия Лалеаны, а девичья «им Верес». Настоящий паспорт Лали, небось, хранился у Гефрана.

      Застыв, подумала:

      «Ну и что? Может, оно и к лучшему!? Не сразу найдут. Я хоть обжиться успею».

      Поёжившись, продолжила проверку.

      К утру уже чуть ли не бредила побегом!

      Только Вселенная знает, чего мне стоило показное спокойствие и отработанная неспешность.

      Завтрак, двуколка, пятнадцать минут напряжённой поездки и долгожданная вывеска «Ателье мадам Лави»!

      Я кинула жадный взгляд на ворота академии, где ручеёк из абитуриентов успешно поредел за три дня поступления, и смело вошла в ателье.

      – Леди аш Одо! – тут же подскочила ко мне Олика, встречая с механической улыбкой на губах и толикой раздражения во взгляде.

      «Хорошо, – порадовалась неискреннему гостеприимству, сбрасывая тяжесть с души. – Не так обидно будет тебя под монастырь подводить…»

      А подстава предстояла конкретная.

      Я уже вижу, как Гефран пытает швею, чтобы выведать у неё о моём местоположении!

      «Но своя рубашка ближе, да простят меня все христиане Земли!»

      Я усмехнулась, вспоминая рассуждения своей бабули, которая была учёной до мозга костей, но в Бога всё равно верила, несмотря на все постулаты советской власти.

      «Милая, учёных мужей мало кто может понять, – говорила она. – Да и как это сделать, когда "наш брат" отрицает божественную суть и одномоментно опирается на счёт лет, который зиждется на христианском веровании в Рождение Христа, и! Более того! Берёт её на точку отсчёта!?»

      Я только посмеивалась, находя в таких беседах невероятную прелесть.

      Мне было любопытно, верит ли она в Дьявола, и бабушка ответила:

      – А как же? Нельзя верить в истину и тут же отрицать правду. Это две стороны одного целого. Но ты, внучка, не бойся Дьявола… бойся людей, убеждённых, что они могут этого Дьявола вызвать.

      «Так! Соберись! – тряхнув головой, оставила воспоминания о прошлой жизни и о единственном человеке, который искренне любил меня. – Пора!»

      Я зашла в примерочную, чтобы переодеться для очередной процедуры снятия мерок, на которых вчера сама же и настояла.

      Олика только хмыкнула, не вступая в спор, и прикрыла за мной занавеску.

      Оставшись в одной сорочке, смочила носовой платок хлороформом и позвала мастерицу.

      Не успела девушка подойти ко мне с сантиметровой лентой, как я перехватила её за плечо и прижала к себе спиной, накинув на её лицо вонючий платок.

      Что я скажу! Это только в фильмах хлороформ вырубает