В погоне за махаоном. Иоланта Ариковна Сержантова

уже, казалось, нет места для клейма, пьют ханжу не из чайников, а так, ни от кого не таясь. Тяжела ли их жизнь, потому как проста, вовсе без затей и кривотолков, легка ли, – не нам судить. Если и есть где место для стыда, то оно не здесь, подле подлинной чистоты, что не только лишь после сильного ливня, но по все дни всякого времени года.

      – Маков день, говорите? Ну – пускай будет так.

      Пятнадцать соток

      Рано утром 17 июля 1993 года, прихватив две лопаты, термос с чаем и туесок, собранной для нас матерью, мы с отцом выдвинулись к заводоуправлению, откуда отъезжал автобус до наших пятнадцати соток, что стояли с момента их получения ни разу некопанные.

      Когда мы устроились в автобусе, отец выудил из сумки с провизией тетрадь, нарисовал на листе квадрат, и уверенной рукой принялся прописывать размеры чётким чертёжным шрифтом.

      – Расчистим территорию, разметим, вскопаем и будем строить. – Сообщил отец.

      – Что именно? – Без воодушевления поинтересовалась я, и прибавила, – ибо на этот день у меня совершенно иные планы.

      – Да?! – Изумился отец. – И какие?

      – Ну… так. – Туманно ответила я и отвернулась к окну.

      Час в дороге прошёл незаметно. Я расслабленно и безответственно любовалась мелькающими у обочины видами, словно бегло пролистывая художественный альбом с пейзажами из запасников Третьяковской галереи. Отец увлечённо «рисовал», «разбивая» грядки, «возводя» строения, так что, к тому моменту, как водитель захлопнул двери автобуса, оставив на с на пыльном пятачке у заросшего бурьяном поля, в воображении отца всё было готово, осталось лишь воплотить это в жизнь.

      Наш кусочек земли, огороженный со всех сторон чужими заборами, выглядел, прямо скажем, не очень. И не с шанцевым инструментом в руках нужно было браться за его освоение, но ничего другого при себе не имелось, поэтому я лишь вздохнула, и спросила, где копать.

      – Погоди! Надо сперва разметить! – Остановил меня отец, выудив из кармана бечёвку и отвес.

      Солнце крутило рыжей головой, с любопытством рассматривая, как, стирая с лица безмятежность вместе с испариной, мы мельтешим по участку, где, презрев ожесточённое сопротивление крапивы, вбиваем в почву колышки «от сих до сих». Когда светило, вытянув шею, глядело на нас сверху вниз, уже совершенно не таясь, отец наконец взялся за лопату:

      – Ты посиди, отдохни. Я тут… намечу…

      Сидеть было не на чем. Пыльная и румяная от жары, я поинтересовалась, над чем решил потрудиться отец теперь.

      – Так это туалет. Начнём с него! – Сообщил он, ткнув лопатой в резиновую почти из-за опутавших корней землю и неподатливую от того. – Впрочем. Уже поздно. В следующий раз. Пора собираться домой.

      В ожидании обратного автобуса, мы пили обжигающий язык чай. Солнце пристально наблюдало за нами, прислушиваясь к горячему монологу отца о доме, с балкона которого поутру будет виден небольшой бассейн с голубой водой.

      – Будешь завидной невестой, с таким-то