Однажды в Мейсоне. Sonya McGrey

азалась секретарь директора. Уверенной походкой она подошла к учителю и что-то совсем тихо произнесла. Дальше – больше:

      – Саманта Кларк! Пройдите в кабинет директора!

      Впрочем, ничего удивительного. Мисс Фишер мне опять будет наседать на уши о дисциплине, правилах приличия, нормативной лексике и ещё какой-нибудь чепухе, которую я из года в год выслушивала.

      Встала, собрала сумку с принадлежностями и с довольной ухмылкой вышла из класса, топая за молодой особой. Бедная девушка! Она работала здесь первый год и, кажется, настрадалась от моего имени.

      Под цоканье высоченных шпилек мы дошли до места моего распятия.

      – Что на этот раз? – не удержалась я от вопроса.

      – Не знаю, – безразлично ответила она. – Жди здесь.

      Послушалась и села на диванчик, скрестив руки на груди. Гм, мне самой стала интересна причина вызова. Чуяло сердечко, что на этот раз рядом будет мама. И как по щелчку в конце коридора замаячила знакомая фигура, которая спешно шагала в мою сторону. Тёмные волосы взлохмачены, щёки покраснели, а движения сами по себе выдавали нервозность.

      – Что на этот раз? – повторила мама мой вопрос секретарю.

      – Без понятий, – фыркнула, дёргая плечом.

      И я действительно не понимала, в чём меня опять хотят обвинить. За этот месяц вызывали раз так десять, а в прошлом учебному году… даже и не вспомнить.

      Спустя пару минут мы оказались в кабинете директора моей школы. Мисс Фишер всегда казалась мне неординарной женщиной: она красила волосы в тёмно-фиолетовый цвет, губы переливались тем же оттенком, что, несомненно, подходило её смуглой коже.

      Я с нескрываемым раздражением оглядела светлое помещение, натыкаясь на злобный взгляд мистера Боша – учителя испанского. Клетчатая рубашка с коротким рукавом, брюки с высокой посадкой, очки и нелепая козья бородка делали из него ботаника-неудачника. Я всегда смеялась над ним. Ой, нет, не то слово. Я над ним ржала, пытаясь достать до подбородка.

      – Спасибо, миссис Кларк, что пришли, – ровно произнесла женщина. – Мне стало известно, что двумя днями ранее ваша дочь, Саманта, обкидала дерево мистера Боша, которое растёт у его дома, туалетной бумагой и яйцами не первой свежести.

      И это она сказала на одном дыхании!

      – Что? – возмутилась мама. Щёки её запылали.

      – Саманта, объяснишь? – обратилась ко мне директриса.

      – С первым апреля! – завопила я, раскидывая руки в стороны.

      – Она ещё и шутит! – подал злой голос учитель.

      – О, да расслабься! – Небрежно махнула рукой и встретилась со стыдливым взглядом мамы.

      – Успокойтесь, мистер Бош, – ровно произнесла женщина. – Этому безрассудному поступку есть объяснение?

      – Конечно! Чего он мне свою бородку не даёт почесать? Бе-е-е…

      Издевалась я знатно. Мама прикрыла глаза рукой. Стыдно.

      – Саманта, выйди, пожалуйста. Нужно поговорить с твоей мамой, – как-то недобро отозвалась мисс Фишер.

      Я скривилась, но, как ни странно, послушалась и даже молча вышла в коридор, занимая тот же диван. Вздохнула и уперлась взглядом на свои поношенные кеды.

      Внешность моя чересчур заметная: длинные волосы любимого бирюзового цвета, порванные джинсы, майки с яркими зверушками, разными слоганами и неприличными жестами. Косметикой не пользовалась, представляя миру свою естественность. Мои глаза цвета ясного неба, а кто начинал уверять, что я носила линзы – получал смачный щелбан.

      Не сказала бы, что денег нет на новые шмотки и элитную косметику, просто всё это не нравилось. Как бы мама не старалась отвести меня в бутик, я попросту сбегала.

      Звонок заставил вздрогнуть и оторваться от местами пятнистых кед, которые в раздумьях болтались из стороны в сторону.

      Приближался до тошноты знакомый девичий смех. Три ученицы, чьи мозги были совсем как у рыбы, встали напротив меня.

      – Ой, кто же сидит здесь? – с наигранным негодованием спросила белокурая вертихвостка, которая бесила многие годы. – Опять что-то натворила и спалилась?

      Я состроила такую гримасу, которая предвещает рвоту, и издала приближённый звук.

      – Надеюсь, что последний раз тебя вижу! – прорычала Сара.

      – Как вы меня достали! Иди лучше на физкультуру, а то твоё милое платье целлюлитные ляжки оголяет, – с усталым раздражением посоветовала ей, глядя в сощуренные голубые глаза.

      – Лузер! – выдавила она из себя. – Тебе здесь не место!

      – Как и тебе, маленькая стерва.

      – Идём, – позвала Сару её подружка, хватая за локоть.

      – Давай-давай, нечего загрязнять воздух бактериями слабоумия!

      Глядя на удаляющиеся спины, я протяжно выдохнула. Меня напрягала затянутая беседа мамы и директора. О чём вообще можно так долго разговаривать?

      Кстати, о Саре. Мы, как бы это странно не звучало, были подругами всю среднюю школу. Дружили так, что даже вода не разольёт.