Две повести+. Алексей Авшеров

бздят: вес большой, стропы порвет. Предлагают слить бетон и поднимать пустой.

      Дима, втащил бы и им, но менты спасли, орет:

      – Идите на хуй! У меня ландшафтный дизайн дороже вашего КАМАЗа! Дергайте так.

      Подцепили, почти подняли и вдруг одна стропа рвется. Миксер валится обратно, тянет за собой стрелу крана, и та падает прямо на Димин Х6.

      Немая сцена. Первыми среагировали менты: заскочили в бобик и деру.

      Дима побежал в дом и вынес Remington.

      Азиаты в рассыпную, а он сразу из двух стволов по КАМАЗу. Палил картечью, кучно. Из бочки раствор, как из фонтана: струйки в разные стороны!

      Хорошо жена ружье отняла, а то бы всем хана!

      – Чем кончилось, новым мордобоем?

      – Кое-как миксер вытащили, мои чурки Димин ландшафт чуть ли не языками вылизали. Затем восстановили забор, сарай и даже собачью будку. А я неделю с ним печень сажал: поил и успокаивал.

      – А с «БМВ» как?

      – Договорились со страховой, а потом продали.

      Закончив рассказ и заново пережив стресс, Иннокентий сходил за шейкером и, налив туда мартини, водки и сухого шампанского, активно затряс им.

      В готовую смесь добавил лам и, разлив пойло по бокалам, сунул в них трубочки и зонтики.

      Вечер мы закончили на большом позитиве.

      Перед уходом, чувствуя себя востребованным автором, я подписал Кеше несколько экземпляров.

      Весь год, звоня друг другу, мы не виделись.

      Иннокентий отослал мой роман за океан сыну. Реакция отпрыска повторила папину: «Ночь не спал, читал, не мог оторваться. Ты знаешь автора?»

      Пусть «яблочко от яблони», но я был доволен.

      Иннокентий, в отличии от большинства сверстников, все еще находился в плену страстей.

      Музыка не отпускала его. Садясь за фоно, Кеша ставил рядом шейкер и, включив колонки, нажимал клавиши. Нежный перезвон хрусталя вторил ему.

      Когда вдохновенье посещало маэстро днем, привыкшая ко всему Нинка мирилась с этим, но если какофония звуков рождалась глубокой ночью, не выдерживали даже соседи.

      Неожиданно для себя, Иннокентий увлекся барабанами. Понимая, что дома ударник не потерпит ни жена, ни округа, он записался на курсы барабанщиков и ни разу не пожалел об этом.

      Кешин возраст опережал остальных раза в два.

      На фоне молодых хипстеров рок-н-рольный дед выглядел непререкаемым авторитетом. Курсисты слушали его раскрыв рот, а полуголые девки за ударными вызывали у Иннокентия позабытые желания.

      Джаз волновал его как и прежде. Набодяжив походный «Тапервер», он загодя проникал в клуб и, уже заряженный эмоционально, встречал джазменов.

      На склоне лет, охваченный манией правдоискательства, Иннокентий заделался сутягой.

      Малейшее ущемление его гражданских или иных прав, грозило заявой на нарушителя в органы.