Верные чада. Алексей Комлев

оживился.

      – Могу сам поставить и оптимизировать программное обеспечение для издательских целей. Владею всеми необходимыми программами для вёрстки, обработки изображений и так далее. Знаю технологию самого процесса.

      – Отлично!

      – Ну конечно не всеми, – признался Рудька, – это просто не серьёзно, но я считаю, что и не нужно. Можно сказать, что в программном обеспечении у меня узкая специализация.

      – Ну это же хорошо! – снова воскликнул профессор, поддерживая мысль своего собеседника.

      – Могу выполнить вёрстку любой сложности, – подытожил Рудька.

      – А вот позвольте Вас спросить, Вы верующий человек?

      – Это имеет какое-то отношение к моему трудоустройству? – насторожился Рудька.

      – Скорее ко мне это имеет отношение, – пояснил профессор.

      – Да, я православный человек, – услышал он в ответ. – Плохой или хороший, но вера у меня конкретная.

      – Ну а как Вы относитесь к тому, что сейчас кругом столько книг разного толка выпускают и продают. Вы, когда идёте по улице и видите на лотках, в переходах метро, да везде эти книги, от одних названий которых мурашки по коже?

      – Порнография что ли? – засмеялся Рудька. – Или газетёнки, типа, «МК»?

      – И это тоже, но я, главным образом, думаю о религиозной литературе. Причём, религиозной, но не православной и даже не католической или протестантской. О литературе сектантской.

      А Вы знаете, для меня это ягоды с одного куста, – сказал Рудька и, разводя руками, добавил, – сатанинское отребье.

      Но тут он вспомнил свой недавний случай, замолчал и решил больше не высказывать своё мнение по данному вопросу.

      – Да-да, именно так, – поддержал профессор, – но я хотел вот о чём спросить. Не оскорбляет ли Ваше человеческое достоинство сам факт наличия подобной литературы? Не обидно ли Вам за себя, когда Вы видите аналогичные книжки на лотках?

      Рудька понял эту мысль и решил высказать собственное мнение.

      – Десять лет назад в нашей стране вообще нельзя было никаких книжек купить – ни православных, ни еретических. Я не знаю, что лучше, когда ничего нет или когда всё под руками. Тогда мне казалось, что пусть всё будет. Но вот теперь, когда вроде бы цензуры не стало, а я что-то понял в этой жизни и определился в вере, мне, конечно, противно смотреть на подобного рода макулатуру. Я за всем этим вижу конкретных людей, которые, втягиваясь в подобные дела, сознательно или бессознательно губят себя. Мне их жаль, но Господь попускает, значит, в этом какой-то есть смысл. Душа скорбит, противится всему этому, но что я могу поделать, что я могу изменить? Да и кто я такой, что бы что-то менять?

      – И всё же, за нацию Вам обидно? – настаивал профессор с конкретным ответом. – За русских людей?

      – Обидно, – согласился Рудька. – Плюют нам прямо в лицо, бьют не в бровь, а в глаз.

      Профессор, удовлетворённый услышанным ответом, встал со стула и вышел