Улыбка Джоконды. Алексей Николаевич Загуляев

и хорошо. А то все наши сейчас в приюте. Пожар там, пять человек погибло.

      – Разрешите идти?

      – Степан, ну ты прекрати эти свои штучки. Разрешите да товарищ майор. Давай уже приходи в себя.

      – Хорошо, Семён Петрович.

      – То-то же, – удовлетворённо кивнул майор. – Как-нибудь на рыбалочку тебя вытащу. Ты не против?

      – Не против.

      – Если что-то серьёзное там в больнице, сразу звони. Я найду людей.

      Капитан молча кивнул и вышел.

      ***

      Главврач поликлиники Антон Андреевич провёл Степана в палату реанимации, где, кроме вышедшего из комы мужчины, больше никого не было.

      – Только, пожалуйста, поаккуратней с ним, – тихим голосом предупредил капитана Антон Андреевич. – Он ещё довольно слаб. Вчера из вегетативного состояния только вышел. Не наседайте с расспросами.

      – Это само собой, – успокоил его Степан. – Я всё понимаю.

      Главврач вышел, оставив его наедине с пациентом.

      Тот сразу же оживился.

      – Товарищ капитан, – быстро заговорил он, – слава богу, вы здесь. Вы меня послушайте. Только не сочтите сумасшедшим. Здесь все думают, что я свихнулся. Но уверяю вас, это не так.

      – Спокойно, – жестом остановил его Степан. – Давайте всё по порядку и без лишних эмоций. Вас как зовут?

      – Игорь, – на секунду задумавшись, сказал мужчина. – Румянцев Игорь.

      – А я Степан Сергеевич, – представился капитан. – Теперь можете начинать.

      – Жена моя, Катя, – продолжил мужчина, – она в опасности. Нужно непременно её найти и помочь.

      – Нет, – снова остановил его Степан. – Так не пойдёт. Так я ничего не пойму. Почему вы решили, что она в опасности?

      – Она в морге.

      – Что?!

      – Она сейчас в морге. Но её нельзя хоронить. Понимаете? Ни в коем случае нельзя.

      Степан уже не слышал, о чём дальше говорил его собеседник. Всё для него стало ясно. Бред в чистом виде. Тут не следователь нужен, а психиатр. И зачем послали его к этому психу? Перестраховщики. Но теперь всё равно нужно было найти какие-то слова, чтобы аккуратно отделаться от этого Игоря. Наврать что-нибудь, пообещать, что он непременно во всём разберётся. И собственная психика его который месяц готова была сдать все позиции, а тут ещё и такое.

      Степан уже в который сегодня раз тяжело вздохнул.

      – Простите, – сказал он. – Я немного не понял. Могли бы вы ещё раз повторить мне всё, что сказали сейчас?

      Игорь с изумлением на него посмотрел.

      – Вы знаете, чего больше всего боялся Гоголь? – спросил он.

      – Нет. А Гоголь-то тут причём?

      – Он боялся быть погребённым заживо. Это называется тафофобия.

      – И?

      – После перенесённого в Италии энцефалита он стал впадать в странные состояния типа обмороков. Часами при таких приступах мог лежать без движения. Он даже спать лёжа боялся, засыпал только полусидя в кресле. Считал, что мог рано или поздно забыться в летаргическом сне и его похоронили бы живьём,