Пепел Нетесаного трона. На руинах империи. Брайан Стейвли

было не так, но он не мог вспомнить что.

      – Это не все, – медленно проговорил он.

      Он кого-то бросил? От этой мысли ему стало тошно. Он, как видно, бросил всех. Всех, кроме Бьен.

      – Нет, – сказала она. – Ты от них отбился. Спас меня.

      Молчание походило на вбитый между ними клин. В висках у Рука бился пульс. Ноги подгибались. Прямо перед ним огонь догрызал кости.

      – Почему не спас остальных?

      – Ты пытался. – В ее глазах стояли слезы. – Их было слишком много.

      – Ты о чем-то умалчиваешь.

      Сколько лет он ее знал, ни разу Бьен ему не солгала – или он ни разу не ловил ее на лжи. И ни разу не слышал, чтобы она солгала другому. Значит, она защищает его – что-то он сделал или, скорее, чего-то не сделал. Мысли так и метались.

      – Я должен знать.

      Он снова закрыл глаза, но воспоминания явились не те, а давние.

      Кем Анх учит его вгонять напряженный палец в глаз крокодилу – вгонять поглубже, доставая до мозга. Ханг Лок показывает, как взять за горло раненого ягуара – вот так, давить и давить, пока его загорелые, скользкие от ила пальцы не утонут в горячей шерсти, пока обессилевший зверь не замрет.

      Что, если он от этого так и не избавился? Что, если в решающий миг забыл все уроки Эйры, сорвался в прежнее необузданное зверство?

      Он встретил взгляд Бьен.

      – Что бы ни было. Что бы я ни натворил. Я должен знать.

      – Мы бежали, – выдохнула она протяжно, прерывисто.

      Рук не знал, хочет ли верить ее словам. Бегство – путь труса, но лучше трус, чем убийца.

      Он долго вглядывался в лицо Бьен, силясь прочесть мысли в ее глазах, и наконец устало кивнул. Все сходилось. В храме были десятки людей – людей с оружием. Сражаясь, он бы погиб, и детский опыт бы не спас. Наверняка сбежал. Вот потому-то он сейчас здесь, подкидывает бревна в огонь, а остальные по кускам остались на пожарище.

      – Ты меня спас. – Бьен тронула его за плечо. – Ты сдерживал тех двоих, пока я не убежала.

      «Тех двоих…»

      Рук уставил взгляд в самый жар костра и смотрел, пока не стало жечь глаза. Еще чуть-чуть, и он поймает воспоминание: двое с оружием в руках ухмыляются, подсвеченные сзади пожаром…

      – Они убили Уена…

      – Не думай об этом, – тонким, будто придушенным голосом попросила Бьен.

      – Они убили Уена. Я взялся за канделябр, и тут меня чем-то ударило…

      Он поднял руку к затылку, надавил на здоровенную, как яйцо, шишку, впустил в себя боль и отпустил. Облегчение прояснило мысли. Он смотрел в шипящие, мечущиеся языки огня.

      – Надо идти, – позвала Бьен.

      – Погоди, я сейчас вспомню…

      – Надо идти.

      Это уже была мольба. Он впервые слышал, как она умоляет.

      Толстое бревно в погребальном костре переломилось, подтесанное жаром, обрушилось в туче искр… и он увидел: головы врагов взрываются кровавой жижей, валятся тела. Бьен стоит за ними, сжимая кулаки, с лицом, застывшим как маска.

      От такого видения ноги подкашиваются.

      – Ты лич, – проговорил он, поворачиваясь к ней. – Помилуй, добрая Эйра,