Самые странные в мире: Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели. Джозеф Хенрик

касающиеся социальных ролей и отношений, от всего остального. В деревне на одном из отдаленных островов, где люди все еще живут в традиционных родовых общинах, средняя доля ответов, касающихся ролей и отношений, составила почти 60 %. В Раротонге, столице архипелага и важном туристическом центре, частота таких ответов падает до 27 %. В Новой Зеландии среди детей мигрантов с островов Кука она снижается до 20 %. Это близко к среднему показателю для взрослых новозеландцев европейского происхождения, который составляет 17 %. Для новозеландских старшеклассников он еще ниже – 12 %. Для сравнения: в случае американских студентов эта доля обычно такая же или еще ниже, а некоторые исследования показывают полное отсутствие ответов, связанных с ролями и отношениями.

      В дополнение к этой работе многие похожие психологические исследования позволяют нам сравнить американцев, канадцев, британцев, австралийцев и шведов с различными народами Азии, включая японцев, малайзийцев, китайцев и корейцев. В результате люди Запада обычно оказываются в крайней точке диапазона, поскольку сосредоточивают почти все свое внимание на личных качествах, достижениях, устремлениях и способностях, а не на ролях, обязанностях и отношениях. Американские студенты в особенности кажутся в необычной степени поглощенными собой даже на фоне других популяций людей Запада{35}.

      Концентрация внимания на своих личных качествах и достижениях в большей степени, нежели на социальных ролях и отношениях, – ключевой элемент в наборе психологических характеристик, который я буду называть индивидуалистическим комплексом или просто индивидуализмом. Индивидуализм лучше всего воспринимать как психологический кластер, который позволяет людям легче ориентироваться в социальных мирах Запада, соответствующим образом подстраивая свое восприятие, внимание, суждения и эмоции. Подозреваю, что большинство популяций покажут наличие у себя совокупностей психологических характеристик, которые схожим образом соответствуют институтам, технологиям, экологиям и языкам их обществ, хотя, как мы увидим, набор, свойственный людям Запада, особенно своеобразен.

ОЧЕРТАНИЯ ИНДИВИДУАЛИСТИЧЕСКОГО КОМПЛЕКСА

      Чтобы разобраться в индивидуализме, предлагаю начать с другого конца спектра{36}. На протяжении большей части человеческой истории люди росли в гуще плотных родственных сетей, объединявших многоюродных братьев и отдаленных свойственников. В этих мирах строго регулируемых отношений выживание, идентичность, безопасность, брак и успех человека зависели от здоровья и богатства членов его родственной сети, которая часто образовывала четко выделенный институт, известный как клан, род, дом или племя. Это мир масаи, самбуру и жителей островов Кука. Внутри этих устойчивых сетей каждый обладает обширным набором унаследованных обязательств, обязанностей и привилегий по отношению к другим людям, также включенным

35

Heine, 2016; Henrich, Heine, and Norenzayan, 2010a. Когда вы думаете об этих видах самоидентификации (например, об ответах на вопросы «Я – ______» или «Кто я?»), распространенной ошибкой является предположение, что концентрация внимания на личных качествах, достижениях и интересах противоречит членству в группе или социальности (Yuki and Takemura, 2014). Это не так. Ключевое различие связано с характером отношений между людьми и их группами. Масаи, самбуру и жители островов Кука встроены в сложные комплексы существующих поколениями семейных структур, которые включают широкий спектр социальных норм, наделяющих каждого человека обширным набором обязательств и привилегий по отношению к другим членам группы. Напротив, типичные представители обществ Запада пребывают в поиске и добровольно присоединяются к группам незнакомцев, которые разделяют их личные интересы, цели, принципы и устремления. Осознание того, что человек является членом одной из этих групп, будь то каякеры или республиканцы, говорит об интересах и ценностях этого человека. Часто членство в группах больше связано с принципами или деятельностью, чем с конкретными взаимоотношениями внутри групп. Это особенно актуально при изменении характера членства в добровольных группах. Когда я говорю «Я – ученый», мой ответ, надо полагать, не заставляет вас думать обо мне и всех моих приятелях-ученых, что мы вместе проводим время или помогаем друг другу, когда получаем увечья; вместо этого (я надеюсь!) этот ответ выражает мою приверженность идее понимания мира посредством открытого исследования, основанного на разуме и доказательствах. Это группа, но в действительности это все про меня.

36

Спектр, который я описываю, часто рассматривают как переход от индивидуализма к коллективизму (Hofstede, 2003; Tonnies, 2011; Triandis, 1994, 1995). Занимательная дискуссия на эту тему доступна в заметке Дэна Хрушки по адресу evolution-institute.org/article/infections-institutions-and-life-histories-searching-for-the-originsof-ind. Обратите внимание, что я избегаю здесь термина «коллективизм», потому что он несет слишком сложную семантическую нагрузку.