Полное собрание сочинений. Юлий Гарбузов

то и дело заливаясь звонким смехом. Леонид Палыч взял пару литературных журналов и, полистав, принялся читать какую-то современную повесть. Но он никак не мог сосредоточиться на тексте, и смысл прочитанного все время куда-то ускользал.

      В голове роились мысли только о предстоящем эксперименте. Как поведет себя установка? Нет ли промахов в его программах или, не приведи Господь, в теории? Не подведут ли компьютеры? От казусов в питающей сети они защищены источниками бесперебойного питания, но сами компьютеры могут «зависнуть» или сбиться в процессе счета. Да, здесь, конечно, требуется значительно более высокая надежность, чем та, которую гарантируют обычные машины. Здесь, по большому счету, нужны мажоритарные системы с многократным резервированием! При всем при этом сбой может дать что угодно. По закону природы сбоить может все… Калинич попытался прогнать эту мысль. По опыту он знал, что если в ответственный момент думать о законах Мерфи, они не преминут проявиться во всей полноте своей. Впрочем, если идея липовая, то никакая надежность не поможет. Нет, все-таки эксперимент должен ответить на главный вопрос: верна ли его идея? Будто бы все логично, все сходится. Но в реальном мире действуют факторы, которых и духу нет ни на бумаге, ни в компьютерных моделях! Одно дело на бумаге, где все красиво, логично и убедительно, другое – в изделии, в металле. Кроме того, он все время варился в собственном соку. Аня не в счет. Да… Если идея работает в сознании, в мысленной модели мира, это еще не значит, что она окажется работоспособной в действительности. Мир сознания – он полностью под нашим контролем. Там все законы устанавливаем мы сами. А в реальном мире они от нашего сознания не зависят и таят в себе множество подвохов.

      Калинич никому не излагал сути своей теории, никто из специалистов его не проверял и не критиковал, ни с кем он не дискутировал. Он постоянно подавлял в себе почти непреодолимый соблазн поделиться своими идеями с квалифицированными коллегами. Но по собственному горькому опыту Калинич знал, чем заканчиваются подобные откровения. Глупцы поднимут его на смех, будут шпынять подначками, насмешками и подковырками, а умные сначала сделают вид, что не придали его идеям никакого значения, но, намотав все как следует на ус, потом опередят его, такого медлительного от природы, и скажут, что давно работали над этим, только держали свои идеи в секрете. И останется он, Калинич, снова в дураках, как это уже неоднократно случалось. Но он видел и оборотную сторону медали: а вдруг ему только кажется, что его рассуждения логичны и уравнения безукоризненны, а на самом деле все абсурдно, глупо и по-детски наивно? Что будет, если эксперимент не пойдет? Что ж, отрицательный результат – тоже результат. Но тогда сколько усилий, размышлений, рассуждений, соображений и поисков лопнет на глазах, как мыльный пузырь! Он этого не переживет – дело может кончиться «дуркой» или кардиологией. Зато хоть измываться над ним никто не будет.

      Но если эксперимент удастся… Что ж, тогда можно будет о своей