Чужой среди своих 3. Василий Панфилов

но судя по всему, Валентин Ильич не все причины счёл уважительными, и, устроив блиц-опрос, покачал головой и сделал пометки в журнале. Спорить, впрочем, с ним никто не стал – авторитет педагога в этом времени вполне весом, а в случае Валентина Ильича это ещё и авторитет фронтовика, прошедшего от границы до Москвы, а потом и обратно.

      Медалей и орденов… достойно, и даже более чем. Да не юбилейных, а боевых! А ранений – ещё больше…

      … и всё это – в войсках НКВД.

      А там – и в прорыв бросали, и в тылах действующей армии – в качестве заградотрядов, и – исполнение приговоров…

      Потом – Западная Украина и Литва, и только потом – демобилизация. Стройка… и вечерняя школа, завод… и вечерний ВУЗ.

      Сложный человек. Неоднозначный. Но… интересный, не без этого.

      В СССР вообще много такого – неоднозначного. Вот так вот если, со стороны, то… как его оценить?

      Все шаблоны в голове рвутся, и нельзя даже сказать про время, которое было «другим», или про то, что нужно отпустить прошлое.

      Время, оно и сейчас… недалеко ушло, и может, если надо, вернуться!

      Да и прошлое… вот, ходят по улицам такие, как Валентин Ильич, готовые, если надо – снова! В безнадёжную атаку или приговоры исполнять – как Партия прикажет! Не задумываясь.

      А по тем же улицам – власовцы бывшие. Лесные братья… и прочие – проигравшие, отсидевшие, искупившие… но далеко не всегда – смирившиеся!

      В две тысячи двадцатых всё это было далёким прошлым, а сейчас оно – совсем недалёкое…

      – Савелов! – голос учителя ожёг меня кипятком, – К уроку готов?

      – Да, Валентин Ильич! – вскакиваю я, вытягиваясь в струнку. Сухой кивок в ответ, и следующие несколько минут меня гоняют по теме вдоль и поперёк, а потом – дополнительные вопросы.

      – Садись! – и ни оценки в журнале, ни просто – оценки. Одна из тех мелочей, на которые невозможно реагировать однозначно.

      Придирки? Антисемитизм? Весьма вероятно, ибо Валентин Ильич и «Дело врачей» успел застать, да и до этого «иудейский вопрос» в СССР, а тем более в органах, стоял достаточно остро.

      Не могу сказать, что вовсе уж на ровном месте…

      … но тема эта сложная, а у меня сейчас и возможности покопаться в архивах никакой, и – ломка мировоззрения под национальность, я сам понимаю – с перехлёстом иногда проходит.

      Обыденные вещи – когда ты русский, и они же – когда ты еврей, это очень разная обыденность! Да и национальный вопрос, он в обе стороны работает.

      Но спрашивает Валентин Ильич всегда по делу, предельно корректен в общении и весьма неплохо подмечает «узкие» места моих математических познаний. Так что расцениваю это как тренировку перед выпускными, и если повезёт – вступительными экзаменами.

      А мимика и мелкая невербалка… да и чёрт с ними. Не самая большая проблема, на самом-то деле.

      Наконец прозвенел звонок, учитель, собравшись и дав домашнее задание, вышел