Янтарные бусы. Алёна Берндт

так себя вести при всем народе!

      – Лена никогда на чужое мнение внимания не обращала, – сказала Нина, наливая подружкам чаю. – И всегда так себя вела, что тут удивляться. Но вот Олег, конечно, меня удивил. Мог бы просто уйти – и все, а не идти за Леной, как собачка на поводке.

      – Да! Вот здесь я согласна с Ниной, – кивнула Ксюша. – Вообще, Любашка, я считаю, зря ты на него только время тратишь. Привык он, что мама ему говорит, как жить, заботится о нем… вот он и ведет себя до сих пор, как мальчишка. Я бы не простила, если бы, к примеру, Лешка с какой-то девушкой танцевал!

      – Ксюша, ты слишком категорична, – не согласилась Нина. – И про маму его откуда такие выводы? Он вполне самостоятельно живет, работает. То, что у него хорошие отношения с родителями и он их уважает, так это его только украшает. И про танец этот… По-моему, вы обе слишком большое значение этому придаете. Лена не только Олега танцевать приглашала в Новый год, даже женатого Игнатьева утащила, у которого жена недавно двойняшек родила! Такой она человек, и мало ли, сколько таких Лен еще в жизни встретится, главное, что Олег сказал Любе. Сказал, что Люба много значит для него.

      – Да непонятный он какой-то, – покачала головой Ксюша. – А сказать можно все что угодно. И что, когда он теперь тебя приглашает к своим, в Калиновку?

      – Решили, что поедем на Восьмое марта, познакомимся и поздравим маму и его сестер. Хотя старшая, Марина, живет далеко и скорее всего не приедет. А вот Вика, средняя, вернулась домой после института, в школе работает учителем, – Люба вдруг поймала себя на мысли, что ей неприятно слушать, как осуждают Олега, и ей очень хочется, чтобы все его слова были искренними и правдивыми.

      Ксюша поняла подругу, по глазам или по лицу, но с того самого дня она прекратила свои резкие высказывания про Олега, в конце концов, Любаша сама разберется, что за человек этот Олег.

      Ранней весной, когда природа радостно встречала каждый день, по минуткам прибавляющий себе времени, когда солнышко уже топило снега на колхозных полях, обнажая пригорки, в дом Любы постучалось горе…

      – Любашка, Любашка, ты дома? – свежим весенним вечером в их двор влетела бледная и запыхавшаяся соседка Тамара Полякова. – Катерина Прохоровна, кто дома есть, хозяева!

      У Любы как раз был выходной, она только утром сменилась с ночного дежурства и сейчас готовила ужин, ожидая, когда ее мама, Евдокия Ивановна, вернется с работы. Крик соседки переполошил всех в доме. Люба, как была в домашнем, выскочила на крыльцо, за ней, бросив клубок и спицы, спешила, прихрамывая, Екатерина Прохоровна. А дед Иван, заслышав переполох, заставший его на заднем дворе, отложил топорик и бросился к калитке.

      – Тамара, что случилось?! Ты что кричишь, будто что горит! – дед Иван увидел соседку, которая тяжело дышала и снимала с головы платок, прислонившись к забору.

      – Дусю вашу… Евдокию… машина зашибла, насмерть! Ох, Катя, что же это!

      Гром грянул над головой Любаши, и она не услышала даже, как позади нее, хватаясь