Ретрит. Елена Добрынина

Герман же тогда, сложив в чемодан нехитрый скарб, умотал в Турцию греть косточки. «Он – звезда и без отдыха не сможет блистать», оправдывала эгоиста маменька. А с ней спорить было себе в ущерб. И поэтому Герман нежился на пляжах Антальи, а Маша, согнувшись в три погибели над машинкой, шила платья, в надежде восстановить хрупкий финансовый баланс после вероломного покушения на него Германа. Путевки в Турцию нынче не дешевы.

      Вот и сейчас, сложив свой небольшой, но сплошь брендовый гардероб в жёлтый саквояж, Герман фыркнул и покинул их с матерью обитель в старинном, трехэтажном доме на улице Гиляровского.

      Юлианне Борисовне ожидаемо сделалось дурно, подскочило давление. От скорой она при этом отказалась, а теперь лежала с полотенцем на голове, не забывая отчитывать бестолковую, по её мнению, дочь.

      – И в кого ты такое недоразумение, Мари? Даже мужика удержать не можешь подле себя. – Горестно вздыхала Юлианна Борисовна. – Хотя я не удивлена, ты знаешь! Где ты и где Полин Арно! И я прекрасно понимаю Германа. Ему, гению, рядом с тобой душно и тоскливо. А я так надеялась, что ты станешь ему парой. Но, видимо, не в этой жизни…

      От слов матери в глазах Маши предательски защипало. Она отвернулась от винтажного дивана, на котором возлежала родительница – особой маменькиной гордости, и посмотрела в окно сквозь кружевную занавеску. Там, внизу Герман парковал огромный, жёлтый чемодан в старенький Пежо Полин. Чемодан упирался, словно не хотел оставлять Машино гнездо, но совместными усилиями парочка впихнула-таки багаж на заднее сиденье и, запрыгнув в авто, укатила в ночь.

      Сумерки уже спустились и повисли над Москвой, делая все вокруг таинственным и волшебным. Фонари бросали пятна света на тротуар, делая этот холодный и враждебный мир чуточку уютнее.

      – Почему же мне так не повезло с дочерью? – Спросила мать трагически слабым голосом. – Даже выйти замуж не можешь за приличного человека. Доведешь меня до могилы своим поведением, так и знай!

      Это было обидно, хоть и не ново. Любая размолвка заканчивалась этими словами, и Маше бы привыкнуть да не обращать внимания, но отчего-то каждый раз больно, как в первый.

      – Я уезжаю завтра. Павел Сергеевич в командировку отправил. – Оповестила матушку Мари и отошла от окна. Нужно было успеть собраться.

      – Правильно! – Прохрипела Юлианна Борисовна. – Бросай мать! Покатушки, ведь, важнее старого человека.

      – Это еще проверить надо! Мужик из дома вон, а она по командировкам! Ах, сердце схватило вновь! Вернешься и найдешь хладный труп вместо матери.– Это – работа, мам! – Попыталась донести Мари, но ответом ей была глухая стена непонимания.

      – Мам, ну, не начинай! Ольга Петровна из двенадцатой квартиры к тебе каждый час заходит.

      – Вот в том и дело, Мари! Только Ольге Петровне я и нужна. Дождешься, завещаю квартиру ей, а не тебе. У Ольги трое внуков, те ещё хищники. – Пренебрежительно скривилась мать. – А ты будешь знать тогда!

      Мари махнула рукой и ушла в свою комнату. В последние