Парижская любовь Кости Гуманкова. Юрий Поляков

ни разу.

      – Ни разу! – зловещим эхом повторил Букин. – Гуманков! Лучший программист! Ни разу! Где социальная справедливость?

      – Неужели ни разу? – огорчился Псковский и приветливо кивнул мне головой. – Но ничего не поделаешь – документы ушли на оформление. Я сожалею…

      – Товарищи! – закричал Букин. – Неужели мы допустим, чтобы Псковский поехал в шестой раз, а Гуманков…

      – Не допу-у-стим! – взревел зал. – Гуманков! Гуманков! Гу-ман-ков!

      Я подумал, что именно так некогда поднимали людей на баррикады. Моя фамилия неожиданно превратилась в лозунг, знамя, призыв, наподобие «Мир – хижинам, война – дворцам!», в результате чего одинаково хреново пришлось и дворцам, и хижинам.

      – Голосуем! – скомандовал Букин, полностью узурпировавший власть у президиума во главе с оцепеневшим от неожиданности директором ВЦ. Впрочем, возможно, это была и обычная старческая прострация: все-таки семьдесят годков не подарочек.

      – Вы не успеете оформить Гуманкова, – вяло возразил Псковский. – Не поедет никто!

      – Пусть лучше никто, чем вы! – парировал Букин. – Кто за Гуманкова?!

      Как говорится, взметнулся лес рук. Единогласно. Букин смотрел на меня с торжеством, Псковский – с тоской, смысл которой стал мне ясен лишь позже.

      – А кто едет по второй путевке? – вдруг послышался из зала голос, полный надежды на еще одно чудо.

      – Муравина… – ответил председатель профкома.

      – Кто такая? Не знаем…

      – Она работает в филиале. Отличный программист. Активная общественница. К тому же мать-одиночка…

      На мать-одиночку рука не поднялась ни у кого.

      3

      После собрания, совершенно забыв про новорожденного, мы обмывали в «Рыгалето» мою будущую поездку в Париж. Даже непьющий Букин увязался за нами, чтобы послушать восторги по поводу собственного мятежного красноречия и подольше полюбоваться мною – мучительным плодом его любви к справедливости. Захорошев, друзья начали давать мне советы, суть которых сводилась к тому, что самое главное в групповом туризме сразу разобраться, кто из органов, а кто собирается «соскочить», – и держаться подальше от обоих.

      – А как узнать? – недоумевал я.

      – Ничего сложного: увидишь – догадаешься!

      Вернувшись домой, я застал бдительную супругу мою Веру Геннадиевну гоняющейся с тапочком в руке за одним из тех неуморимых тараканов, импортированных из «Березок».

      – Картошки не было! – доложил я первым делом, так как с утра имел приказ купить пять килограммов.

      – А картошки в пивных никогда и не бывает! – пожала плечами жена.

      – Прости, я просто забыл… Мне сегодня на собрании… выделили путевку!

      – Ты хочешь к рыжим тараканам добавить черных?

      Кстати, воспользовавшись моим появлением, гонимое насекомое юркнуло под диван, который, вероятно, в их тараканьей картине мироздания именовался «Великий свод спасения» или еще как-нибудь в этом роде.

      – Думаю,