Возвращение блудного сына. Александр Омельянюк

дорогою.

      Берегиня ведь ты любви!

      Не у каждого хватит духу

      Красоту такую объять.

      И боится он дать маху.

      Он боится даже обнять.

      Он боится с устами слиться,

      Заглянуть богине в глаза.

      И под речи красы-девицы

      Отпустить свои тормоза.

      Получить наслажденье земное.

      Насладиться любовью всласть.

      И почувствовать то, родное:

      Ощутить над богиней власть!

      Ну, а всё остальное на свете

      Это сущая ерунда!

      От любви лишь рождаются дети!

      От неё лишь большие дела!

      И не каждому в жизни даётся

      Жить, любить, и детей рожать!

      Ну, а что же другим остаётся?

      Только лишь себя ублажать.

      В заключенье, я к Вам, мужчины,

      Обращаюсь здесь с песней моей:

      Будьте Вы повнимательней, чинны

      К птице счастья любви своей.

      Вот такая о женщине песня!

      Вот такая о прошлом грусть.

      В этой песне пред Вами весь я.

      Если можно, то я вернусь!

      Ну, а как же, жена, быть с тобою?

      Как же нам друг друга понять?

      Как же нам быть с любовью такою?

      Это ЖЕНЩИНА, а не…«мать»!

      Может быть, надеюсь, что скоро,

      С воплощеньем моей мечты,

      Ты отложишь дела все споро,

      На минуты такой станешь ты?!

      Ну, и кто сейчас в моём сердце?

      Ну, конечно, опять же ты!

      Воплощеньем любовников в дельце

      Может, станем когда-то и мы?!

      Будешь ты для меня желанной!

      Будешь ты для меня дорогой!

      Может счастье небесной манной

      Окропит образ женский твой?!

      Из-за пыли и вони при отрезании старых батарей пожилая вахтёрша Татьяна Васильевна тоже попросилась во временное убежище к Платону. И тот предложил ей пока разделить комнату с племянницей её же мужа – Ноной.

      Вскоре на склад мимо беженок продефилировал Гудин. Не разговаривающий с его разоблачившей Ноной, Иван Гаврилович обратился к Татьяне Васильевне:

      – «Тань! Ты теперь у нас дежуришь?!».

      – «Да! Вот слежу!».

      – «Чтоб не… «стырил» чего!» – не удержался Платон.

      Но Гудин не был бы Гудиным, если бы на обратном пути не попытался перевести стрелки подозрительности, в том числе Ноны, на Платона:

      – «Так тут уже брать нечего! Всё вынесли!».

      – «Домой и на дачу!» – помог ему с откровением Платон.

      Вскоре вместо Гудина к Платону вошла Надежда, вручая ему деньги:

      – «Платон, когда пойдёшь обедать, на обратном пути купи пакеты и мне яблок и вафли!».

      – «Хорошо!».

      – «А ты когда пойдёшь?».

      – «В два!».

      – «О! Это поздно!».

      – «Так, если хочешь раньше, пошли… Челсика!».

      Услышав это, Нона захохотала. Со ставшим, после смерти Тоси – старшей собаки Надежды, теперь вожаком стаи Челсиком,