Космер: Тайная история. Брендон Сандерсон

неплохо.

      Гаотона рассеянно прикоснулся тыльной стороной кисти ко лбу.

      – Кажется, я помню брата. Но… у меня его нет и отродясь не бывало. И все же я помню, как боготворил его, и помню ту боль, что пережил, когда он умер. Ох и плохо же мне тогда было…

      – Сейчас это пройдет, как после кошмарного сна, а уже через час вы ничего толком не вспомните. – Шай сделала на листе пометки. – Мои слова насчет брата вы восприняли чрезвычайно бурно. Да, Ашраван, можно сказать, боготворил его. Но чувств своих никогда не выказывал, храня их глубоко под сердцем. Возможно даже, из-за убеждения, что император из брата получился бы лучше, чем из него.

      – Ты уверена?

      – Насчет брата? Конечно уверена. Эту печать я слегка подправлю, но считаю, что в целом она удалась.

      Гаотона откинулся на спинку стула и принялся сверлить Шай глазами, будто намереваясь добраться до самых потаенных мыслей, до самой души.

      – Ты отменно разбираешься в людях, – проговорил он наконец.

      – Этому учат задолго до того, как допускают к камням души.

      – Такой талант, и… – прошептал Гаотона.

      Шай охватило раздражение.

      С какой стати этот старик смеет судить ее и упрекать в том, что она понапрасну растрачивает свою жизнь? Подделывание и есть ее жизнь! И ее истинная страсть!

      Она подумала об одном, очень особенном клейме сущности, которое сейчас было заперто со всеми остальными. О самом дорогом из пяти, несмотря на то что Шай ни разу им не воспользовалась.

      Она сделала вид, что не замечает пристальный взгляд Гаотоны. Обижаться – непозволительная роскошь. Тетушка Сол всегда говорила, что самая большая опасность в жизни – гордыня.

      – Давайте проверим следующую печать.

      – Хорошо, давай. Но знаешь, я уже порядком запутался. Твои предыдущие рассказы дали мне пусть и общие, но все же представления о процессе подделывания. А теперь мне совершенно непонятно, каким образом печать вообще сработала на мне. Ведь ты же сама уверяла, что подделывание требует максимального правдоподобия. Но в моем случае о каком правдоподобии речь? Ведь у меня не было никакого брата.

      – Что ж, попробую объяснить. – Шай поудобнее уселась на стуле. – Я переписала вашу душу, сделав ее в некоторой степени подобной императорской. Точно так же я недавно переписала душу окна, поставив в него новый витраж. В обоих случаях изменения сработали благодаря тому, что были уже знакомы с объектами. Оконная рама и раньше имела представление о витраже. Ведь когда-то он в ней находился, и, несмотря на серьезные повреждения в прошлом, память о витраже сохранилась. Мне оставалось лишь овеществить эту память. Что касается вас, то вы провели немало времени с императором. Благодаря этому ваша душа знает его душу точно так же, как и рассмотренная нами оконная рама знает витраж. Я поставила вам на руке печать, и ваша душа получила частичку того, о чьем существовании отлично знала и прежде… Хотя, разумеется, знания этого хватило лишь ненадолго, и вскоре ваша душа напрочь отвергла эффект изготовленной мною печати.

      Взгляд Гаотоны в смятении блуждал, сам же арбитр