Сиротка для дракона. Бои без правил. Наталья Шнейдер

но чем это мне поможет? Еще и скажут будто я, заимев богатого любовника, решила, что могу безнаказанно творить что хочу.

      Нет, на самом деле я боюсь не этого. Я боюсь, что он от меня отвернется – от одной мысли об этом сбивалось дыхание и останавливалось сердце.

      – Лианор, не тебе решать, что наше дело, а что нет. Кто сделал для тебя иллюзию и чем ты расплатилась за нее?

      – У меня не было платья на бал, и мне подарили артефакт с иллюзией. За подарки не расплачиваются.

      – Это должен быть очень дорогой артефакт. Кто твой щедрый благодетель? – усмехнулся плешивый. – Уж не он ли попросил тебя в благодарность подсыпать яд барону?

      Час от часу не легче! Тем более надо молчать!

      – Подарки, которые мне дарят – мое дело, – повторила я. – И они не имеют никакого отношения к гипотетическому покушению на барона.

      – Гипотетическому? – перебил меня плешивый. – Барон едва душу богам не отдал этой ночью после того, как ты подсыпала ему в бокал крысиного яда!

      – Я ничего ему не подсыпала. Это мне что-то подсыпали или подлили в бокал на вечере.

      Что теперь будет? Попытка убийства – это не битая морда, парой недель в яме не отделаешься. Кнут и каторга. По крайней мере для таких, как я.

      – Конечно, – ухмыльнулся плешивый. – А ты вообще никогда ничего хмельного в рот не брала. Думаешь, ты первая, кто спьяну натворил дел, а потом твердит, что его опоили и оклеветали?

      – Я ничего никому не подсыпала, – повторила я. Надо было что-то придумать, что-то сказать, чтобы мне поверили, но страх скручивал и желудок, и мысли. – Мне незачем было травить Бен… барона после того, как мы помирились.

      Я в отчаянии посмотрела на Оливию – ну хоть она-то мне поверит? Но по лицу соседки совершенно ничего нельзя было прочитать.

      – Значит, вы ссорились?

      – Да весь университет знает, что мы ссорились!

      – Ты затаила злобу, разыграла примирение, чтобы втереться в доверие, и отравила барона.

      – Нет, я… – Я осеклась, что бы ни сказала сейчас – этот человек все вывернет в свою пользу.

      Самое лучшее, что я могу сделать – молчать. Молчать и думать, постараться что-то понять, сообразить, что можно говорить, а чего не стоит до того, как мы окажемся на официальном допросе.

      При этой мысли внутри все смерзлось. Представителей нижних сословий можно допрашивать с пристрастием.

      Нет, не буду думать об этом. Не сейчас.

      – Я не покушалась на жизнь барона Вернона. Это все, что я могу сказать.

      – Что ж, разберемся. Собирай вещи и поехали.

      – Что я могу взять? – прошептала я. Голос не слушался, а взгляд почему-то приклеился к каменному лицу Оливии. Если она мне не верит, то никто не поверит.

      И Родерик… Нет, не думать об этом, а то разревусь.

      – Смену белья и одежды, кружку, миску и ложку, – оттарабанил плешивый. – Шаль и теплые чулки.

      – Письменные принадлежности? – подала вдруг голос Оливия.

      Я обернулась к ней.

      – Ну хоть ты-то мне веришь?

      Оливия не ответила. Я стиснула зубы, чтобы не разреветься.

      – Не знаю,