По следам Луны. Ольга Ракитянская

мальчики, вы осторожно, тут кошечка моя гуляет… Как бы она вашу собачку не обидела!

      Сейчас лопатки остро ходили у кошки на спине, ей оставалось до птиц каких-нибудь полпрыжка, она вся подобралась… И тут же всей шкурой ощутила взгляд, никогда и нигде не суливший кошкам ничего хорошего. Тот взгляд, который любая кошка должна уметь почувствовать вовремя – или умереть.

      Аурика, не сдержавшись, заворчала, хотя кошка за толстым оконным стеклом вряд ли могла ее услышать. Но этого было и не нужно: полосатая мародерка подпрыгнула на ветке с округлившимися в ужасе глазами – и исчезла. Аурика даже не успела заметить, куда. Только со стороны помойки донесся знакомый пронзительный голос:

      – Ой, Мурочка, бедненькая, кто ж тебя так напугал-то, сердешную?

      Птицы разлетелись, но это не беда – вернутся. Лишь бы не у кошки в лапах.

      Кстати, надо бы им вместо этого бутерброда… О! Вот это и будет первым Аниным заданием!

      Аурика, совсем позабыв про злость, чуть ли не вприпрыжку побежала в комнату – за телефоном.

      Глава 4

      Когда телефон хлопнул и задребезжал открытой крышечкой пива (ох, и здорово было этим рингтоном шокировать взрослых, особенно учителей!) и в Вотсапе высветилось «Аурика», Аня чуть не запищала от радости. Остановило только то, что она в этот момент сидела в маршрутке рядом с какой-то бабкой, уже и так неодобрительно косившейся на нее из-за «пива». Пришлось ограничиться коротким «йеее!» сквозь зубы – и тут же начать лихорадочно прокручивать в голове: когда же, когда же съездить?

      Только сейчас Аня с облегчением поняла, как ждала этого сообщения – и как боялась в глубине души, что оно никогда не придет. Мало ли что взрослые говорят – а потом «ну ты же должна понимать, столько дел в голове – закрутился». И приключение кончится, не начавшись. Останутся только Бах, рассыпавшийся в воздухе искристыми снежинками, да странная песня про антилопу… Еще одно несбывшееся в ее пока не особенно длинной жизни.

      С тех пор, как она побывала в этом странном доме – Аня почему-то не могла перестать вспоминать слова Бориса Михайловича. «Потеряется кто-то – и не знает, что он потерялся». Как это – не знает? Почему? И что при этом чувствуешь, интересно? С гиацинтом-то все понятно – он действительно похож на лук, хотя Аня могла бы и повнимательней присмотреться. А – человек?

      И сама она, Аня… А вдруг она тоже – потерялась? То есть вроде бы непохоже – вот же она, вот папа, вот бабушка, вот дядя и тетя, вот школа, все знают ее, как облупленную, и всегда так было. Но Борис Михайлович же сказал – «не знает, что потерялся». Может, это про сирот каких-нибудь? Из детдомов? Но они ведь как раз точно знают, что потерялись.

      А вдруг и… Что, если и – мама?

      …Аня не помнила маму, и слово это всегда звучало для нее чем-то привычно далеким, не вызывавшим особых чувств – примерно как «прадедушка», которого она тоже никогда не видела, разве что на фотографии. Хотя маму она, конечно, все же видела – но в памяти осталось очень