Сталинград. Как состоялся триумф Красной Армии. Майкл Джонс

вновь ревела, топча ножищами, выла, жадно жрала все вокруг себя».

      Такой художественный язык производит поистине гипнотический эффект, и гроссмановское описание определило взгляд западных исследователей на происшедшее. Писатель использовал ужасный пожар, чтобы представить русских военачальников беспомощными наблюдателями: Чуйков и Крылов были вынесены из огня в состоянии замешательства и шока, офицеры штаба 62-й армии с безнадежным видом стояли на маленьком выступе земли у самой Волги до утра, пока их не эвакуировали в безопасное место. Сценарий описанного соответствовал убеждению Гроссмана, что рядовые русские солдаты, а не командующие армией, были истинными героями Сталинграда. Однако на самом деле произошло другое.

      Анатолий Мережко был на КП в то время, и его рассказ о происшедшем полностью противоположен версии Гроссмана: «Нас спасли хладнокровие Крылова и его умение быстро оценивать ситуацию. Когда вокруг нашего КП загорелась нефть, Крылов выскочил из своего блиндажа и закричал: «Оставайтесь на месте!» Многие вернулись в свои убежища, и это спасло их. Было смертельным лезть наружу: окопы быстро заливала горящая нефть. Более тридцати человек из нашего штаба погибло, потому что они «не нуждались» в инструкциях Крылова и остались снаружи. Когда остатки штаба собрались в уцелевших блиндажах, по-прежнему окруженных огнем, мы были похожи на негров, но мы были живы!»

      Боевой дух и мотивация

      До сих пор с трудом укладывается в голове, сколько героизма потребовалось от советских бойцов, чтобы выстоять в столь нечеловеческих условиях. В подобных обстоятельствах храбрость командующего армией и его штаба имела невероятное влияние на солдат, судивших в огне битвы о людях по их действиям, а не по словам. Сергей Козякин, редактор дивизионной газеты, писал: «Война оказалась подобной зеркалу, отражающему истинную сущность людей. В повседневной жизни слишком многое остается незаметным, когда каждый думает о своих делах. Бои за Сталинград кипели на каждом шагу и были столь серьезными, что люди менялись на глазах».

      Нельзя было предугадать, к лучшему или к худшему эти изменения. Марк Славин, воевавший в 45-й дивизии, приводит один горький пример: «Я находился на переправе через Волгу и помогал эвакуировать раненых. Ужас происходящего там было не передать словами, немцы вели по нам непрерывный огонь. Вдруг я увидел моего молодого командира. Его голова была перевязана, он пробивался сквозь очередь, отталкивая остальных, чтобы первым оказаться в лодке. Мне тут же вспомнилось, как до этого он, полный патриотических чувств, говорил с нами, как со студентами на лекции, призывая не бояться врага, приводя примеры подвигов. И вот он оказался в лодке. Там была молодая медсестра по имени Катя Шустова, обыкновенная русская девушка в тулупе из овчины, но уже опытная в своем деле. Она подошла к моему командиру и приподняла повязку с его головы. Под ней не оказалось никакого ранения. Тогда Катя нагнулась, достала из сапога пистолет и застрелила его.