Истинная для Барса. Инна Дворцова

Проситель. Восхищаюсь им. Мне бы такого сына!

      – У меня не просьба, а деловое предложение. Я предлагаю выкупить у тебя долг Соболевского за тридцать процентов от стоимости.

      – Я по средам не подаю, – тон Лютого даёт понять, что разговор окончен. Я не намерен сдаваться.

      – Соболевский не вернёт тебе долг.

      – Это не твоя забота, Витя. Но я тронут твоей жалкой попыткой поправить моё материальное состояние, – презрительная ирония в голосе Лютого бьёт меня наотмашь.

      Чувствую, как начинаю задыхаться. Никто ещё не смел говорить со мной в таком тоне.

      – Сколько он тебе должен, Лютый?

      – Витя, ты пришёл ко мне выкупать долг и не знаешь его размера? Ты меня разочаровываешь, родной. А мне говорили, что ты серьёзный бизнесмен, – издевается Лютый.

      – Я заплачу вдвое больше, – вхожу в раж и не соображаю, что говорю. Я не подниму такую сумму, но упрямо продолжаю торговаться.

      Лютый не скрывает заинтересованности:

      – Зачем тебе нужен Соболевский, Витя? Ты с маниакальным упорством хочешь схватить его за яйца.

      – Не твоё дело, Лютый.

      – Не моё, так не моё. Не я пришёл к тебе на поклон, Витя, – Лютый не расстроен моим отказом.

      Он расслаблено сидит, положив ноги на стол. Разглядывает ногти. Ещё бы пилку взял, чтобы подпилить их. Лютый, словно подслушав мои мысли, копается на столе в бумагах. Чертыхнулся. Полез в ящик стола, откатываясь на кресле. Нашёл что-то. Пилку! Твою мать, пилку!!!

      Возвращается в исходную позу. И начинает подпиливать ногти. Сильнее унизить нельзя. Я ему не нужен и Лютый не стесняется мне это показать – поведением, тоном, манерой вести разговор.

      Он поставил меня в зависимое положение. Показал, кто тут главный. Я злюсь на Лютого, но не могу не восхищаться им.

      – Я не смею тебе больше задерживать, Витя, – он говорит будничным тоном, не повернув ко мне головы.

      Твою мать, альфач хренов!

      – А я посмею задержать тебя, Лютый!

      Не скрывая удивлённой улыбки, он наконец-то оторвался от созерцания своего маникюра и смотрит на меня.

      – Ну, что ты мне можешь ещё предложить, Витюша? – снисходительно спрашивает он, словно разговаривает с пятилетним ребёнком.

      – Что ты хочешь за долг Соболевского?

      – От тебя ничего! Это не твоя забота, Витюша. С Соболевским я сам разберусь.

      – Моя, Лютый, моя. Его дочь выходит замуж за моего сына.

      – Поздравляю, Витя! Жаль девочку, конечно. А твоему пацану повезло.

      – Я не могу позволить, чтобы у отца моей невестки были долги.

      – Найди беспроблемную невесту, – равнодушно отвечает Лютый.

      Его ничем не проймёшь. Есть ли у него слабости? Не бывает неуязвимых людей, бывают плохо подготовленные переговорщики.

      – Не указывай мне, что делать, Лютый, – взрываюсь я.

      – Что, запал на девочку, Витюша? Не постыдишься затащить жену сына в постель?

      – О чём ты, Лютый? – я холодею. Откуда он знает? Что, чёрт возьми, происходит?

      – О твоих наклонностях, Витюша.