(Не)любимый муж. Дарья Ратникова

сказал тихо.

      – А… – Она хотела попросить, чтобы он не уходил. Было страшно. И почему-то он казался единственным надёжным ориентиром в этом мире.

      – Я буду рядом, – он тепло улыбнулся ей и подоткнул поудобнее одеяло. И улыбка преобразила его лицо. И это было последнее, что она запомнила, уплывая в сон.

      Проснулась Эли от смутных голосов рядом с кроватью. Они так старательно вплелись в сон, что она не сразу смогла понять, что это ей не только снится.

      – Таким образом ей скоро должно стать лучше. Давайте ей вот это лекарство три раза в день после еды.

      – А память? Когда она восстановится? – Это был абсолютно точно голос мужа.

      – Ничего не могу вам сказать. На моей памяти такого ещё не было. Возможно стоит проконсультироваться у доктора Ларинса. У него опыт побольше моего. И не забудьте – на лицо наносить вот эту мазь, тоже три раза в день.

      – Благодарю вас.

      – Всего доброго, герцог. Если что – сразу зовите меня.

      Как только лекарь ушёл, Эли открыла глаза.

      – Доброе утро, – улыбнулся ей муж.

      – Доброе утро, – кивнула в ответ она и тоже попыталась улыбнуться. Но и улыбаться было больно.

      А ещё непривычно лежать в постели. Почему-то она знала, что раньше никогда не болела.

      – Тебе помочь сесть? – Виктор подошёл к ней, и Эли только кивнула в ответ. Было неловко. И все слова вдруг застряли на губах. Этот человек был совсем ей незнаком и всё же назывался её мужем.

      А он просто молча, без лишних слов, подошёл, усадил её, подложив под спину подушку. Так Эли могла хотя бы рассмотреть комнату, где лежала. Большая и просторная с немодной старой мебелью, она почему-то сразу ей понравилась, в ней было как-то по-домашнему уютно. А ещё в комнате было очень светло. Большое окно распахнуто настежь и в него ярко светило солнце. Эли прислушалась. За окном стрекотали кузнечики, пели свои песни птицы, а где-то заливался одинокий соловей. Она вдохнула полной грудью и снова попыталась улыбнуться. Больно.

      – Почему мне тут больно? – Спросила она беспомощно и поднесла руку к лицу, но нащупала лишь ткань повязки.

      – Ты сильно разбилась и лицо пострадало.

      – А я могу посмотреть на себя в зеркало? – Неуёмное любопытство до добра не доводит. Об этом она тоже откуда-то знала.

      – Если хочешь, я принесу зеркало – тихо ответил супруг, – но кроме бинтов ты сейчас ничего там не увидишь.

      – А я была красивая? – Снова спросила Эли. Наверное, это было неправильно так спрашивать, но кроме мужа рядом никого не было. И неловкость её скорее всего не имеет причин. К тому же он был немногословен. Просто всегда рядом. Наверное, он сильно её любит, если не нанял сиделку, а сам сидит возле её кровати. При мысли об этом на сердце невольно стало тепло.

      – Очень красивая, – тихо ответил Виктор на её вопрос. Она подняла глаза на него. Слишком глухо звучал его голос. И что-то было в нём, что-то такое…

      – Теперь, наверное, шрамы останутся, – тихо протянула она.

      – Не останутся. У господина Риусса замечательная мазь. Убирает