Грань жизни и чуда: «Студия Силуэт». Иман Дани

и тяжело вздохнула.

      – Ты же видишь меня, Ал? – Спросила она. – Что ты видишь?

      – Трудно сказать. – Ответил я. – Но если … если вкратце. Я вижу свет вокруг тебя. Своего рода свечение, сияние…

      – Мою ауру?

      – Возможно. А что видишь ты?

      – М-м-м… Иное. Линии. Тонкие, еле уловимые, как паутина на ветру. Они в постоянном движении… Если не сосредотачиваться… превращаются в клубок. А-а-а… Больно. Действие лекарств проходит. Как же меня трясёт.

      Боль потоками одолевала и меня. Она охватывала тело полностью, иногда смещаясь, то к конечностям, то к голове. Ноющая и пульсирующая. Она хоть немного заглушалась препаратами и частично беспокойными мыслями о туманном будущем. Но с болью Медеи она не могла сравниться. Свет вокруг фигуры девушки становился всё ярче и ярче, передавая насколько же ей тяжело приходиться.

      Чуть переместившись к краю койки, я немного наклонился в её сторону. В моих фантомных глазах, она была подобно солнцу. Её свет ослеплял, но не причинял боли.

      – Медея. – Позвал я её. – Тебе плохо. Я вызову доктора.

      – Не нужно. – Сквозь стиснутые зубы, сказала она. – Терпимо. Лучше скажи, почему у нас разные способности видеть? Это он постарался? Дьявол.

      – Дьявол?

      – Он приходил к тебе, Ал. Что он сказал? Что обещал?

      – Откуда тебе знать, кто он?

      – Я ношу имя древнегреческой мифической колдуньи. Ты ведь прекрасно знаешь, что перед тем, как увлечься музыкой, я изучала оккультизм. Всё что связано с падшими ангелами, демонами, Сатаной. Это был он, я знаю. Это он явился нам.

      – Странно. – Погладил я себя по щеке. – Если бы не удивительно обретённая способность видеть, я бы посчитал беседу с ним… сном.

      – Скорее кошмаром. – Тихо произнесла Медея. – Так, что он сказал?

      – Он… – Нахмурился я. – Он… точно не помню. Он сказал, что я обрету способность видеть за небольшую помощь ему. Он сказал, что наша музыка станет целебным бальзамом для… для мира или…

      – Я помню его речи урывками. – Покачала головой Медея, неуклюже убирая за ушко выбившийся локон. – Он говорил, что мы станем, как Иисус. Целители. Так он назвал нас.

      – Об Иисусе. Да. Он и при мне его упоминал. – Кивнул я. – Значит, мы может лечить? То есть, исцелять?

      За ярким сиянием Медеи, показалось ещё два. Мужчина и женщина – врач и медсестра. Холодное свечение от их фигур залило маленькую комнатку, и женщина, наклонившись над Медеей, сказала:

      – А мы вас ищем по всей больнице. Как вы здесь оказались?

      – Доковыляла. – Грубо ответила Медея. – Костыль помог. Что дальше?

      – Дальше? – Открывая какую-то папку, холодно сказал доктор. – Дальше вас проводят в вашу палату. А вы. – Он пристально посмотрел на меня. – Вы же, расскажете мне – старшему лейтенанту полиции Симонову Валентину, что произошло на железной дороге.

      – Хорошо. – Кивнул я, внутри кипя от негодования, что не сразу понял, кто передо мной. Всё-таки фантомное зрение было неполноценным. И из-за этого – первый прокол, если так можно было выразиться.

      Остаток