Олег Рязанский. Галина Дитрих

неошкуренный, как у инока Пересвета, участника Куликовской битвы. Из миндального дерева, как у пророка Иемерии. Железный, как у старца Афанасия – основателя лавры на горе Афонской в Греции. Янтарный, преподнесенный благодарной паствой святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию Второму…

* * *

      Источники:

      1. А.Каратаев, Е. Романенков, Е. Федчук, “По Петрову указу”, Рязань, 1993 г.

      2. С.Зотов, “Неожиданная страна”, журнал “Дружба народов”, 1994 г.,№ 4, стр. 171.

      Эпизод 5

      Казнь сына тысяцкого

1379 год

      Рассвет. Последний день августа. Из Кремля неспешно выехали конники князя московского. Следом звонарская команда с бубнами и барабанами, созывая народ на Кучково поле. Побросав дела насущные, народ, сломя голову, бежал на сборище, озираясь попутно: горит ли что или враг на подходе и пора седлать лошадей?

      Когда людей на Кучковом поле скопилось предостаточно, подручник князя московского оповестил о цели собрания:

      – Для пресечения нежелательных толковищ под заборами и стенами кремлевскими касательно неблаговидных поступков Ивана Вельяминова, сына последнего тысяцкого, во вред княжеству московскому, князь наш Дмитрий Иванович решил прибегнуть к публичности… Почему не слышно гласа народа?

      И народ завопил:

      – Гласность! Гласность!

      Другой княжий подручник снял с телеги человека с мешком на голове и связанными за спиной руками. Водрузил на земляной помост, обратился к народу:

      – Как в семье главенствует отец, так и в княжестве верховодит князь, неся личную ответственность перед Богом…

      Хорошо говорил слуга Князев. Громко. Долго. Выразительно, но не совсем понятливо. Какой ущерб в рублях потерпело московское княжество от кощунственных действий Ивана Вельяминова, если ему определили смертный приговор? Поэтому народ не безмолствовал, а выкрикивал:

      – За углом с ножом он не стоял, на перекрестье дорог людей не грабил… так за что смерть-то?

      В ответ гробовое молчание. Лишь птички слетели с веточек, отрепетированно щебеча: ти-ти-ти…

      Один из конников взметнул копье с навершной ленточкой, подавая сигнал, и барабаны дружно забили “тревогу”… Когда удары достигли выси, удалой голос проникновенно запел:

      Сослужи службу, служивенький,

      Обнажи сабельку булатную,

      В огне огнем закаленную,

      Молодецкой удалью заклейменною,

      Да махни сабелькой справеливою…

      Копьеносец тронул приговоренного копьем:

      – Пятой на колени и проси криком: пощады, снисхождения, княжьей милости!

      Приговоренный молчал и, даже, не шевельнулся, а народ летописно выкрикивал:

      – Тот не князь, кто без милости!

      А глас народа – глас Божий…

      Прежде, нежели во всеуслышание объявить о прилюдной казни, вопрос с неделю обсуждался в кругу влиятельных бояр, главных княжьих советников.