Я === код. Александр Зимовец

Хорошая физическая форма выпускнику этого института необходима так же, как умение писать программы.

      «Вы мне все еще спасибо скажете» – пообещал он, и началось. Пробежка, отжимания, приседания, пресс, снова бегом…

      После этой экзекуции Кириллу, который со времен своей весьма краткой карьеры фехтовальщика спортом совершенно не увлекался, не то, что не хотелось сказать Олегу Михайловичу «спасибо», но и вообще говорить какие-то цензурные слова было тяжело.

      Впрочем, он, кажется, перенес все это еще неплохо. Больше всех досталось Соне. Когда занятие закончилось, она едва стояла на ногах и тяжело дышала, вся красная и вспотевшая.

      – Слушай, убей меня, а, – проговорила она подошедшему Кириллу. – Или я себя убью. Или его. Или еще кого-нибудь.

      Она села прямо на пол, обхватив колени руками. Кирилл уселся рядом с ней.

      – Нахрена нам это надо? – спросила она. – Вот чего еще не хватало для полного впечатления, что здесь дурдом.

      Кирилл пожал плечами.

      ***

      А дальше началась настоящая учеба: монотонная, выматывающая, требующая включать голову с утра и не выключать до самой ночи. Даже жуя обед в столовой – думаешь о том, как лучше выполнить домашку.

      Кирилл как-то быстро привык к мысли, что он учится самой настоящей магии. Он даже удивлялся про себя тому, насколько легко все эти, вроде бы, совершенно фантастические вещи вошли в его жизнь так, как будто были в ней всегда. Сам он объяснял это так, что он, должно быть, всегда подсознательно подозревал, что нечто подобное существует в мире. Что скучная обыденная реальность – это просто занавеска, зеленый экран, на который спроецированы школа, ЕГЭ и будущая работа с девяти до шести. А на самом деле за всем этим есть еще что-то. Вот только он никогда не думал, что превратится в специалиста по ремонту этой занавески и ее защите от моли.

      Надо сказать, что слова Альфреда Эрнестовича о том, что они здесь «не превращают карася в порося» были некоторым лукавством. Программы на Протолане позволяли при известной сноровке делать с реальностью самые удивительные вещи. Заставлять предметы летать, менять форму, появляться из пустоты и исчезать в никуда.

      Однако большая часть программ – даже самых простых, с которыми успел познакомиться Кирилл – кажется, были нацелены на одну из нескольких вещей. Первая – это визуализация неких невидимых и абстрактных штук. Например, тех же разрывов. На одной из лекций он узнал, что видимыми человеческому глазу они могу стать только в результате очень редкого сбоя – так что ему, можно сказать, повезло. Или не повезло – как посмотреть. Вообще же, поиск их был целой наукой, и по ней во втором-третьем семестрах обещали отдельный курс.

      Другая разновидность программ фокусировалась на восстановлении разрушенной реальности, возвращении статус-кво. Вообще, «статус-кво» было у Альфреда Эрнестовича одним из любимых слов. Чувствовалось, что в Институте это понятие почти священное. Неявно предполагалось, что возможно когда-нибудь