Мне всё равно. Элен Блио

зко хватают за плечо, разворачивают. Вижу перед собой лицо Мироновой. Наверное, красивое было бы, если бы не надменная ухмылка и тонна грима.

      – Мы из-за тебя «ашкам» проиграли, ты, овца! Ты нахрена сказала, что умеешь в волейбол?

      Я сказала? Я никому ничего не говорила. В личном деле записано. И я-то как раз умею, в отличие от…

      – Ты… – Мирон хватает меня за влажную от пота майку, толкает к стене.

      Бить будет? Интересно. Это что-то новенькое.

      – Мирон, да забей ты не неё…

      – Забей? Да я с «бешками» забилась, что мы «ашек» уделаем, я пять косарей поставила, а эта убогая нас слила…

      Продолжаю молча смотреть ей прямо в глаза. Не мигая. Что-что, а играть в гляделки я хорошо умею. Никто еще не переигрывал, кроме… Кроме того, кого уже нет. И взгляд мой не все выдерживают.

      Вот и Мирон слилась, опустила свои опахала наращенные.

      – Тварь, я тебя…

      – Мирон, харэ! Отпусти новенькую! Она нам, между прочим, двадцать очков принесла!

      Именно, в трех партиях! Но всё равно я виновата в проигрыше. Ну да, в некоторой степени… Не взяла пару подач, а могла. Но это спорт, бывает. Руки вспотели, устала, дыхалки не хватило, не допрыгнула – с моим-то ростом, метр с кепкой, ха-ха…

      Ну и плевать.

      Не конец света для меня.

      Да уж… Если бы!

      В раздевалку заглядывает наша староста Варька Сёмина.

      – Ну вы чё застряли? Конор там разбор полетов хочет устроить.

      Конором они называли учителя физкультуры, фамилия которого была Кононенко. В честь бойца ММА Конора Макгрегора, я так понимаю. Дебилы…

      – Отвали, Сёма, у нас тут свой разбор.

      Миронова снова повернулась ко мне.

      – С тебя десять косарей, поняла, ущербная?

      – Ты чё, Мирон, «вай» десять, ты же пять ставила? – подает голос «шестёрка» Мироновой Дунаева, по прозвищу «Дуня», я бы её иначе назвала, впрочем, кликух тут у них много, самых разных.

      – Отвали, тупорылая. Пять ставка, пять – я бы выиграла. Не принесешь завтра, Щепка, процент начнет капать. Вдуплила?

      – Не принесу.

      – Что?

      Туша Мироновой подается вперед, а рука замирает на моем горле. Да ну? Рукоприкладство началось?

      – Ты… Принесёшь, ясно?

      Молчу. Спорить бесполезно. Никаких денег я ей, естественно, не отдам.

      Понимаю, что после этого они будут из кожи вон лезть, чтобы превратить мою жизнь в ад.

      Только они ни хрена не знают, что такое ад.

      Я уже в аду. Давно.

      И плевать, что будет.

      И на них плевать.

      Поднимаю руку, беру Миронову за запястье, сжимаю с силой, стараясь отвести ее лапищу от себя. Продолжая смотреть прямо с глаза.

      – Слышь, Мирон, она по ходу «рили крейзи», больная! Не связывайся с ней. «Мочканет» еще!

      – Я её сама «мочкану».

      Из зала раздается противный звук судейского свистка. Снова заглядывает Сёмина.

      – Ну, девки, ну быстрее! Пойдем!

      Миронова резко толкает меня, спиной впечатываюсь в стену. Больно. Но пофигу.

      Потом неожиданно выхватывает у Дунаевой бутылку с какой-то ядовито-красного цвета газировкой и выливает прямо на меня.

      Вот же с…

      – Умойся, грязь, воняешь…

      Просто прекрасно! Тварь… Стою обтекаю. Так неохота было в душ, теперь придется.

      Почти всё это бабье братство ржет надо мной. Срываю майку, вместе с ней спортивный лифчик, мокрый и липкий от сладости, бросаю на лавку. Хватаю полотенце.

      – Действительно надо умыться после твоих поганых лап.

      – Что?

      Но ответить Мирон уже ничего не может, так как свисток Конора под самой дверью.

      Иду в душ. Хорошо. Жаль, что вода не может смыть все, что хотелось бы. Не может оставить меня чистой. Такой, какой я была еще год назад…

      Не думать, Лерка, не думать…

      Еле удается унять дрожь в руках.

      Выхожу из душевой.

      Моей одежды в раздевалке нет.

      Усмехаюсь. Да уж! Как тупо! Больше ничего придумать не могли? Примитивные создания. Одноклеточные, блин…

      Хорошо, хоть в кабинку я пошла в трусах.

      Эти тупые овцы думают, что меня это остановит?

      В руках у меня влажное полотенце, оно небольшое, не банное, грудь, конечно, им прикрыть можно, вопрос – нафига?

      Смотрю на себя в круглое зеркало, висящее на стене, и выхожу в зал, нарочно хлопнув дверью.

      Шоу маст гоу он… – шоу должно продолжаться.

      Глава 2

      В зале шумно, класс сидит на скамейках – девицы болтают, парни ржут, что-то бурно обсуждая, физрук Конор пытается их всех переорать, дует в свой свисток.

      Он