О любви совершенной и странной. Записки естествоиспытателя. Александр Краснокутский

страны.

      Выйдя на улицу, понял: ехать на метро нет сил. Поймал частника на «Москвиче»; поторговавшись, сошлись на трёх рублях.

      В салоне автомобиля было тепло и пахло яблоками. Источником удивительного аромата были два больших деревянных ящика на заднем сиденье, в просветы между досками виднелись плоды разных расцветок. Мужчина лет сорока пяти с румянцем на гладко выбритых щеках сам был похож на крепкое краснобокое яблоко.

      Некоторое время мы не трогались с места; разыскивая нужную улицу, водитель перелистывал бумажный справочник, между делом несколько раз посмотрел в мою сторону. Я не чувствовал антипатии к этому человеку, но, как часто бывает с тяжело больными людьми, инстинктивно сторонился праздного людского любопытства.

      Наконец, отъехав от тротуара, он прикоснулся к моей руке и, откашлявшись, как некоторые делают перед важным заявлением, сказал: «Я тебя вылечу».

      Ни во время, ни после реплики он не повернулся ко мне, а смотрел прямо перед собой, лавируя в потоке автомобилей. Однако хорошо читавшийся язык его тела выдавал напряжённое ожидание ответа.

      Не могу вспомнить, что вызвало во мне этот бешеный приступ ярости – самоочевидность его здоровья, неуместность и нелепость такого заявления или накопившаяся усталость от бесплодных медицинских манипуляций. Я не закричал, а прошипел, отбросив его руку: «Заткнись! Ты водила. Мы договорились за трёшку, вези! Лечить будут другие».

      Мужчина повернулся ко мне лицом, и я заметил, что его лоб покрылся испариной. Мелкие капли пота набухали прямо на глазах и, объединяясь, скатывались на брови и по носу.

      Воздух в машине стал плотным. Запах яблок исчез. Изменившимся голосом, похожим на женское сопрано, он сказал: «Тебе осталось три месяца. Решай». Одновременно и очень медленно, так медленно, что это казалось пародией на движение, он полез в карман своей куртки. Я вздрогнул, потому что уже сталкивался с таким плотным, лишённым запахов воздухом и заторможенным движением.

      1971, НОЯБРЬ

      Где место десятилетним пацанам в городе, не предназначенном для детей? Конечно, на свалке. Особенно если это свалка у Якутского телецентра.

      Друзья, разве вы не помните золотые дни детства, когда пучок проводов, осколок цветного стекла или божья коровка, ползущая по вашему пальцу, были предметом восторга и вожделения? Обладание такими чудесными фенечками возносило нас к сверкающим вершинам счастья, никакие богатства и искушения взрослого мира не могли уловить наши души.

      Среди моих друзей особо редкой и самой желанной находкой считались обрывки трофейной немецкой киноплёнки: она не просто горела, она вспыхивала как порох. Набитая плёнкой тонкая трубка, сплющенная с одного конца и подожжённая с другого, создавала реактивный эффект, было много шума, огня и дыма. Предполагаю, что это комплексное воздействие на детскую нервную систему приводило к выбросу такого букета гормонов счастья, что каждого пережившего