Пока есть просекко, есть надежда. Фульвио Эрвас

дничества Италии.

      © Marcos y Marcos 2010, 2022

      © Оксана Рогоза, перевод на русский язык, 2023

      © Livebook Publishing LTD, 2023

      13 августа. Четверг

      Бар Секондо в центре Тревизо – славное местечко: удобные плетеные стулья, мраморная барная стойка и по-семейному уютная атмосфера. На стенах, черным по белому, – изображения виноградных лоз. Наметанный глаз сразу определит, что это: гайот или сильвоз[1], но даже непрофессионалу может доставить истинное удовольствие вид гибких, изящных побегов, элегантно изогнутых арок и шпор. Обрезка для Секондо – переломный момент, когда сливаются воедино прошлое, настоящее и будущее виноградной лозы. И вино, конечно же! Для него это живой организм, ничем не уступающий завсегдатаям заведения – этим честным бездельникам, убивающим время за барными столиками в попытке отрешиться от повседневной суеты.

      – Просекко, – произнес инспектор Стуки, подходя к барной стойке.

      – Какое предпочитаете? Тихое?

      – Полуигристое.

      – Ферментированное в автоклаве или в бутылке?

      – Не важно.

      Бармен Секондо укоризненно посмотрел на полицейского.

      Облокотившись на барную стойку, инспектор созерцал дно бокала, воображая, что это дышат крошечные существа. Пузырьки поднимались на поверхность, образуя пену, – захватывающее зрелище!

      – Я ему повествую о рождении вина, а он пузырьки разглядывает! – с упреком промолвил бармен, подавая тарелку с фрикадельками.

      Хорошо, допустим. Инспектор Стуки признавал, что он в этом деле не знаток и очень плохо разбирается в винах, что, впрочем, не мешало ему при случае наслаждаться бокалом хорошего вина. Но проблема в том, что Секондо превратил свою страсть к вину в своеобразную религию и все чаще, качая головой, заявлял, что если так и дальше пойдет, то навсегда исчезнут церкви, книжные магазины и бары. Людям будет совсем наплевать на историю того, что они едят и пьют, и в результате победит гомогенизированное пюре.

      Бармен сопротивлялся, как японский солдат в джунглях, оплакивая те времена, когда посетители, заходя в бар, во всеуслышание кричали: «Один укольчик» или «Глоток красного!» Они жаждали получить инъекцию жизни, порцию Святого Духа.

      «Глоток» обычно наливался в простой, покрытый царапинами стакан из толстого матового стекла, которое с годами стало тонким и прозрачным, нечто вроде христианского потира, как напоминание о том, что вино – это не просто напиток, а прежде всего культура. За почти тридцать лет бармен Секондо разлил по стаканам десятки тысяч литров вина и повидал столько пьющих, что даже принялся их классифицировать. Эдакий Карл Линней любителей вина.

      Секондо утверждал: обрати внимание, как человек держит бокал с вином, и ты узнаешь всю его сущность. А еще посмотри на губы пьющего, – добавлял бармен и пояснял, что губы могут касаться, всасывать, кусать, молиться, дрожать и даже напевать, пытаясь извлечь живительную влагу.

      Вся правда о человеке проявляется не в состоянии опьянения от вина, а через язык жестов во время питья. Таким образом, уверял Секондо, он, например, в состоянии безошибочно отличить жителя Вероны от жителя Виченцы, эгоцентрика от нарцисса, адвоката от зубного врача или закоренелого холостяка от авантюриста, который не знает, что его ждет завтра.

      – Так или иначе, сразу заметно, у кого совершенно особенные отношения с алкоголем.

      – Серьезно? А как насчет того парня? – прошептал инспектор Стуки, украдкой кивая на одного из посетителей. – Судя по тому, как он трясет свой стакан, он или надеется получить масло, или у него судороги.

      Бармен ничего не ответил. Он продолжал меланхолично протирать стаканы, глядя на них с такой нежностью, словно на старых добрых знакомых. Уже несколько дней подряд в мужчине угадывалась какая-то невысказанная боль.

      – Что-то не так, Секондо?

      – Да так… мысли одолевают, – ответил бармен, и его отяжелевшие веки вмиг прикрыли предательски заблестевшие глаза.

      Нет, так не пойдет, подумал инспектор Стуки. Бармен никогда не должен впадать в депрессию. Это плохая реклама для заведения. Кто захочет пить вино, от которого тебя одолевает печаль? Потому что это первое, что приходит в голову от вида грустного бармена: во всем виновато вино, которое он наливает.

      Не то чтобы инспектору уж очень нравились подмигивающие посетителям бармены – весельчаки и рубаха-парни: слишком фамильярные и ведущие себя так, словно они в курсе всех самых важных секретов гостей и не прочь кое на что намекнуть. Стуки предпочитал тех, которые умели держать должную дистанцию: вежливая улыбка, остроумная шутка, меткая цитата «между первой и второй»…

      – А я как пью?

      – Как будто корью заразился, – ответил бармен.

      14 августа. Пятница

      – Чильеджоло.

      – У нас нет чильеджоло. – Секондо уже знал предстоящий спектакль наизусть.

      – Тогда бовале гранде.

      – И

1

Гайот и сильвоз – типы формировки виноградной лозы (здесь и далее примеч. пер.).