Жуткие сказки братьев Гримм. Братья Гримм

оборот.

      Нет, ничего не происходило, дни медленно сменяли друг друга, и так прошло еще два года. Два долгих года. И когда человек-медведь пил из ручья, утоляя жажду, он не узнавал отвратительного чудовища, смотревшего на него из воды.

      Он больше не походил на человека. Больше не чувствовал себя человеком. «Кто я?» – спрашивал он себя. И настало время, когда он едва мог вспомнить ответ. А может, следовало бы спросить: «Что это за чудовище?»

      Лето сменилось осенью. И одним пронизывающе-холодным вечером собиралась гроза.

      Человек-медведь вышел из своей лесной берлоги и направился в долину, там находился один старый трактир.

      Он постучал в дверь и изо всех сил постарался ответить вежливо, когда хозяин спросил, кто это там пришел, хотя его голос… Голос был таким сиплым, что слов было почти не разобрать, ведь он давно ни с кем не разговаривал.

      Хозяин все-таки открыл – но сразу же снова захлопнул дверь.

      – Сюда тебе хода нет, – прерывающимся голосом сказал трактирщик из-за закрытой двери.

      – Тогда пусти меня в хлев. Твоя скотина мне не помешает.

      – Зато ты ей помешаешь. Напугаешь до дрожи.

      – Тогда дай комнату. Плачу двойную цену. Десятикратную цену.

      – Десятикратную? – Короткое молчание. Затем лязг засова, и дверь снова отворилась. За нею человек-медведь увидел пару глаз, недоверчивых, но жадных. – Деньги вперед.

      Не так-то просто выудить из кармана столько монет, когда твои ногти превратились в длинные когти, но в конце концов ему удалось.

      – Занимай самую дальнюю комнату да не вздумай никому на глаза показываться, – наказал хозяин. – У меня приличное заведение, и приходится заботиться о своем добром имени. Живее!

      Зажав нос, трактирщик провел гостя в его комнату.

      Скрипучая кровать, масляная лампа, освещавшая только середину комнаты. Тараканы, ползущие по стенам. И еще таз для умывания.

      Человек-медведь долго сидел, уставившись на него.

      На улице начался дождь.

* * *

      Той ночью он чуть было не сдался.

      Минуло четыре года, а казалось, что все сорок. Каждый день тянулся бесконечно долго, каждый день – презрительные взгляды и обращенные к нему спины. И каждая ночь тянулась бесконечно долго, а в ней – кошмары про войну. Осталось терпеть всего три года: меньше половины, но не было чувства, которое бывает, когда минуешь рубеж. Казалось, что впереди зияет бесконечность. Пройдут оставшиеся три года, и что дальше? Кем он все-таки хочет стать? Человек-медведь не знал, но заметил, что начал разговаривать сам с собой. И порой видеть то, чего не было.

      Может, потому Дьявол и не стал насылать на него несчастья? Потому что надеялся, что солдат продержится все семь лет? Потому что знал, в кого он в конце концов превратится, а не это ли настоящая победа?