Нечаянная роль. Святослав Яров

аукнулась.

      Накануне в театре состоялось закрытие сезона. Давали «Маскарад». Всё-таки две тысячи четырнадцатый год для Михаила Юрьевича юбилейный. Как-никак двухсотлетие со дня рождения. Главреж решил, что постановка лермонтовской драмы в качестве завершающего штриха – ход беспроигрышный. И не прогадал. Всё прошло как нельзя лучше. По окончании действа публика рукоплескала.

      На тридцатое была запланирована пресс-конференция, посвящённая окончанию театрального сезона. Отвертеться от этого мероприятия Александр Валентинович никак не мог – положение обязывало, всё-таки Народный артист. Так что, хоть никаких других неотложных дел в театре у и не было, пришлось приехать и честно отсидеть сорок минут в обществе коллег и журналистов, делясь творческими планами.

      По окончании пресс-конференции, когда зал начал стремительно пустеть, худрук Юлий Маркович перехватил его на полпути к выходу.

      – Саша, не убегай, пожалуйста. Есть разговор.

      И жестом пригласил Бруснина следовать за собой в кабинет. Там они расположились на диване возле журнального столика.

      – Я по поводу твоей сказки… – начал руководитель театра.

      – Неужто кто проявил интерес? – воодушевился Бруснин.

      Как-то, ещё в январе, сидючи на заснеженной даче, он неожиданно легко написал пьесу-сказку в стихах. О чём? О любви и доброте, о верности и предательстве. В общем, было в ней всё, чему положено быть в сказке. Подвигло актёра на сочинительство вполне искренне желание, вернуть к жизни подзабытый Ершовский стиль… Хотя… Ну да, да! И гордыня, конечно же тоже, чего уж лукавить! В глубине души надеялся перещеголять классика русской литературы с его «Коньком-горбунком». Впрочем, об этом он предпочитал не вспоминать, потому как получилось, хоть и недурственно, но до установленной им же самим планки явно не дотягивало.

      Мечталось, конечно, о постановке на сцене родного театра. Пошёл к худруку. Тот, ознакомившись с тестом, похвалил, не скупясь на комплименты, но в итоге мягко и необидно, как он умел, отказал. Мол, в репертуар не вписывается. Мы – театр академический. Наш удел – классика. Дескать, по мере возможности попробую заинтересовать ТЮЗы, а там как карта ляжет. А теперь вот вернулся к тому довольно давнему разговору.

      – Проявить-то проявил… А сложится ли с постановкой, не знаю… – художественный руководитель театра с сомнением покачал головой. – Осилят ли? Там ведь у тебя бал, драконы летают и всё такое… Для областного театра бюджет может оказаться неподъёмным…

      – Юлий Маркович, не томите, – поторопил его Бруснин и, пытаясь скрыть вспыхнувший огонёк надежды, свёл всё к шутейному. – У меня, между прочим, давление.

      – Давление у него! – хмыкнул худрук, усмехнувшись. – Да у тебя здоровья, как у танка! Вот у меня давление, так давление…

      Это было сущей правдой. Старик уверенно приближался к восьмидесятилетнему юбилею, и болячек у него хватало. Впрочем, на зависть сверстникам, держался он бодрячком и вкалывал на благо театра с ничуть не меньшим энтузиазмом, чем в молоды годы.

      – У