Восток. Запад. Цивилизация. Карина Демина

ама не понимает. А он взял и…

      – Кто бы мог подумать, – тихо произнесла маменька и поглядела на Эву как-то так… с жалостью?

      Нет, Эва привыкла, что ее жалеют.

      За несовершенство там жизненное. За то, что у нее ничего-то толком не выходит правильно. И вообще. В целом. Но тут стало горько.

      Еще и Эдди…

      Его мигом окружили, и те же Лизелотта с Дианой первыми подошли, точнее не сами, а их маменьки, но потом уже и они, и остальные, и…

      – Вот и все, – мрачно заметила Тори, прищурившись. – Проворонила графа, сестрица.

      Эва ничего не ответила.

      Только подумала, что зато у нее перо есть.

      Воронье.

      Настоящее. И… и остаток вечера она запомнила смутно. Разве что вот танец. Она обещала и Эдди запомнил, хотя теперь, наверное, с ним любая с радостью танцевать согласилась бы.

      Потому что граф.

      И племянник императора.

      Как такое возможно?

      Она хотела спросить, когда он подошел, но взглянула на мрачное лицо и промолчала. Улыбнулась так, как учили, очень и очень вежливо. И танцевала, танцевала…

      А потом, конечно, не удержалась и глупость ляпнула:

      – Вы на него совсем не похожи.

      Эдди хмыкнул и впервые улыбнулся. Наверное, глупость совсем смешной была.

      – Знаю, – сказал он. – Общей крови у нас нет, а он… вот разве можно так с людьми-то? Без предупреждения.

      И плечом повел.

      Ткань фрака затрещала.

      – Сочувствую. – Если уж говорить глупости, то от всего сердца. Тем более почему-то Эва и вправду сочувствовала. Хотя, казалось бы, как можно сочувствовать человеку, которому только что подарили титул и признали родственником императора?

      Слово-то сказано при всех. И уж теперь, даже если император захочет, отказаться от него не выйдет.

      – И эти вот еще… – Он мотнул головой. – Барышни, чтоб их…

      – Что с ними?

      Сердце Эвы сжалось.

      – Да… страшно. Смотрят так, будто прикидывают, как загонять станут.

      – Станут, – подтвердила Эва. – Всенепременно. Вы теперь очень ценная…

      – Дичь?

      – Именно. – Страхи вдруг отступили. И обида тоже. В конце концов, он не виноват, что оказался графом. И ладно бы просто… с просто графом Эва, может, и смогла бы породниться, несмотря на подпорченную репутацию.

      О чем она только думает-то?

      Но вот родственник императора…

      И близкий.

      Племянник – это вам не четвероюродный кузен по линии давно почившей прабабки. Племянник – это очень и очень серьезно.

      И без разрешения императора он жениться не сможет.

      А император никогда не позволит родственнику породниться с кем-то вроде Эвы… то ли дело Лилиан. У нее дедушка – герцог. И репутация безупречнейшая.

      – В том-то и дело, не привык я быть дичью. – Эдди держал руку очень осторожно. – Не самые приятные… ощущения. Зачем я им нужен-то?

      – Чтобы выйти замуж.

      – Они же меня боятся. – Он вел и держался так, будто ему не впервой танцевать на императорском балу. И… и что Эва вообще о нем знает?

      Кроме того, что он шаман и еще немного ворон?

      И что клюв у него грозный, а перья, наоборот, очень мягкие?

      Кроме того, что он искал ее. Пускай Эва была ему никем, но искал ведь. И нашел. И пришел. Спас. А потом вернул домой.

      Достаточно ли этого, чтобы влюбиться? Или она вновь себе все придумывает? В прошлый раз ведь Эва тоже не сомневалась, что влюблена. И что эта любовь – та самая, истинная, которая от первого взгляда и до последнего вздоха. А сейчас, если подумать, она и лицо-то Стефано вспоминает с трудом.

      Так какая любовь?

      Или не в любви дело, а в самой Эве? В ее легкомысленности? Маменька рассказывала, что некоторые особы настолько ветрены, что могут влюбляться не в одного мужчину, а… в двух.

      Или даже в трех.

      Но это, наверное, точно выдумка.

      Или нет?

      – Это неважно. – Она сумела-таки собраться с мыслями, которые все норовили разбежаться. – Брата моего тоже боятся, но все равно норовят поближе подойти. Дело не в страхе. Дело в положении. Та, что станет вашей женой, она, во-первых, будет графиней.

      Кажется, он хихикнул.

      От нервов, наверное.

      – А во-вторых, ваше родство с императором…

      Точно хихикнул.

      – …позволит ей занять очень высокое положение при дворе.

      – Понятно. А я?

      – А что с вами?

      – Зачем мне жена, которая меня боится?

      – Ну… она привыкнет. Может быть. И вообще, вы вовсе даже не страшный.

      Он поглядел на нее так, сверху вниз. И может, сказал бы что-нибудь, но танец завершился, и Эдди галантно