Суккуб для наследника. Екатерина Оленева

посмел угрожать тебе, ангел?

      – Мы может поговорить наедине?

      Три обнажённые красавицы легко вспорхнули с кровати и словно растворились, затерявшись за многочисленными занавесками.

      – Теперь мы одни. Говори, – мягко и вкрадчиво произнёс Клод.

      Николь не знала, как подступиться к разговору. Присутствие Клода давило на неё, окружающая обстановка – смущала, и вся ситуация казалась сюрреалистической.

      – Я хочу знать, что на деле означает быть суккубом. Что я почувствую при инициации? И что будет с человеком после… – Николь заколебалась, подыскивая подходящее слово, – после этого процесса.

      Бровь Клода насмешливо и вопросительно изогнулась:

      – Сложный вопрос, на который у меня нет исчерпывающего ответа. Потому что я – не суккуб, а инкуб. Мы одного с тобой вида, ангелочек, но разного пола, что различает ощущения. Могу я, в свой черёд, поинтересоваться, почему вдруг это стало важно? О какой угрозе ты говорила?

      – Боюсь, что я сама себе угроза.

      – Ты влюбилась? И хочешь подарить возлюбленному первую свою ночь?

      Николь не заметила никакого движения, но вдруг оказалось, что Клод уже не лежит на своих алых подушках, а стоит рядом с ней. Его рука ласкающим движением прошлась по её волосам, легко и невесомо. Движение виделось, но не чувствовалось. Но и этого было достаточно, чтобы она почувствовала себя ещё больше не в своей тарелке.

      – Я угадал.

      – Да, – солгала она.

      Ну, не так уж и солгала. Ночь-то дарить сегодня точно кому-то придётся.

      – Ты боишься. Я чувствую твой страх, ангелочек. Он ползёт по моему животу. Я ощущаю на губах его горьковато-терпкий вкус… или не совсем страх? Это я тоже чувствую.

      – Хватит! – резко отпрянула Николь от протянутой к ней руки.

      Он рассмеялся, и смех его на этот раз был как мягчайший мех, даже пух, скользящий по коже.

      – Не издевайся надо мной!» Мне нужны ответы на вопросы, которые я столько лет боялась задать. Ты же единственный, к кому я могу обратиться. И ты обещал помочь, – почти с отчаянием произнесла она.

      – Я не издеваюсь. Просто я – это я. Такова моя природа.

      Николь отступила ещё на пару шагов назад.

      Инкуб усмехнулся краешками губ:

      – Ты хочешь меня, маленькая сестрёнка.

      – Хочу? Нет!

      – Такие, как я, это ощущаем кожей.

      – Не знаю, что ты ощущаешь, но меня ситуация напрягает и смущает. А когда я напрягаюсь и смущаюсь, то я злюсь. Ты… ты ведёшь себя странно, словно заигрываешь со мной. Пытаешься очаровать. Надеюсь, хоть гламор не используешь

      – Использую. Заигрываю. И пытаюсь очаровать. Я инкуб. Использование, заигрывание и очарование такие свойственны мне, как огню привычка жечь, а воде – течь.

      – Но вы же мой брат!

      – И – что? У людей не принято флиртовать с родными братьями, не говоря уже о большем – знаю. Но мы с тобой не люди.

      – Это ты – не человек.

      – Ты сказала, что пришла за тем, чтобы узнать, каково это – быть суккубом. Но как иначе я смогу показать