Суккуб для наследника. Екатерина Оленева

Я не пью, – упрямо стоит на своём Николь.

      – Тот, кто смеет мне перечить нарывается на неприятности. Ну, не пьёшь, так не пьёшь. Поиграем в другую игру.

      Дианджело придвигается ближе. Николь нарочито показательно отодвигается. Он вновь сокращает расстояние.

      Если бы коты ухмылялись, загоняя мышь в угол, то улыбались бы они так, как улыбался сейчас Дианджело. Николь и правда загнала в угол. В прямом смысле этого слова – в угол дивана. Отодвигаться некуда.

      На мгновение её сердитый взгляд задерживается на его лице. Высокий лоб, прямой нос, рельефные скулы. И губы – розовые. Нижняя – мягкая, ровная, пухлая; верхняя – словно чётко очерченный лук, волна с двумя гребнями.

      – Любишь игры? – поднимает он бровь.

      – Нет.

      – Думаю, на самом деле, любишь. Просто до сих пор не было достойных игроков.

      Он наваливается на Николь быстро и резко, придавливая собственным телом к дивану.

      – Что ты творишь?! Пусти!

      Губы плохо слушаются – его лицо слишком близко от лица Николь. Его прикосновения жгут, будто до неё дотронулись металлом.

      Она и правда боится, что боль в любой момент станет настоящей. Что среагирует её внутренняя магия или кольца-артефакты, пытаясь этот чёртов дар удержать.

      Голода Николь пока не чувствовала – только страх.

      – Пусти, идиот! – повысила она голос и забилась в его руках сильнее. – Отпусти, сейчас же!

      Николь шипит змеёй. Извивается, как змея, пытаясь выскользнуть, вывернуться из-под жилистого тела. Но ничего не выходит! Её сопротивление только сильнее распаляет блондина. Он запускает пальцы ей в волосы, сжимает так крепко, что она замирает. Ведь если продолжит, он снимет с неё скальп, ну, или вырвет клок волос – это уж точно!

      Дианджело целует Николь. Целует, как в последний раз! Легко прихватывает зубами то нижнюю, то верхнюю губу. Играет, будто он и правда кот, а она – маленькая, серая мышка.

      Как не пытается она сопротивляться, но в теле вспыхивает пожар и от его поцелуев становится сладко. Слишком. Эта сладость бьёт по горлу, бежит по венам, готова сорваться стонами, обжигая резкой болью руку.

      Боль возвращает ей разум. Воспользовавшись тем, что увлечённый страстными поцелуями Дианджело ослабил контроль, утратив бдительность, Николь рванулась и выскользнула, скатившись с дивана.

      В следующее мгновение она, что есть силы, рванулась к спасительной двери.

      – Стой!

      Ну, конечно!

      Останавливается она, лишь влетев в спальню и заперев дверь на замок. Как назло, напротив зеркало. И она в нём отражается в полный рост.

      А это жутко. Браслеты и кольца святятся синим, глаза – алым. Вся фигура словно окутана туманом. Такими в книгах описывают выползающих из лощины голодных упырей, ищущих, кем поживиться.

      Испуг смыл последние остатки вожделения. Сияние погасло. Но страх и тревога – нет.

      Неужели Дианджело тоже видел это?.. Чёрт! И как с этим жить?.. Что-то срочно нужно придумывать и решать с этим инфернальным свечением. Сложно объяснить подобные явления людям.

      «В