И еще там был я. Маргарита Васильевна Вельская

домики, почти такие, какие ещё были в моей юности. И нет голода, изобретена панацея, все имеют равные права и возможности…

      Но это все не так, верно? Это только сны о будущем твоей подруги из прошлого.

      Я никогда не узнаю, какова твоя реальность, но ты жив и читаешь это – и такого простого факта мне достаточно, чтобы не терять силы.

      У нас есть некоторые проблемы с машинами. И, кажется, со временем это становится серьезнее. Сначала они изредка проявляли агрессию в отношении людей, и всегда поодиночке, а иногда и вовсе нападали друг на друга, но недавно я видела, как две машины напали на одного человека вместе. Вне всяких сомнений, они действовали сообща.

      Я пробовала драться с ними. Хотя, надо думать, "отбиваться" будет более корректным словом. В общем, если в твоём будущем все ещё есть проблемы с машинами, лучше просто беги. Хороший дружеский совет? Наверное, не очень. Не слишком актуальный, мне кажется.

      Ладно, просто мне очень одиноко. Я думала, что в двадцать пять получу степень магистра и буду работать на прогресс, конструируя андроидов, но искусственный интеллект всё-таки оказался не самой доброжелательной к пользователю технологией. Хотя теперь тут, похоже, пользуют нас.

      Даже со своим крутым образованием я не могу ничего сделать. Я разбирала сломанные машины, но они стирают свои коды после отключения. Однажды мне удалось словить живую, и через две недели, когда я снова была в состоянии думать и двигаться, проверила ее код.

      У них чистый код, ты понимаешь? Никаких изменений.

      Если ты читаешь это, значит вы в этом вашем будущем что-то придумали. Хотя, может, ты тоже машина. Тогда ты все равно будешь мне другом. Я никогда не имела ничего против машин. Иначе зачем мне их изучать? Правда, в таком случае прости, но я убила парочку твоих сородичей. Но ты наверняка убил парочку моих, так что мы квиты.

      Если ты все-таки не машина, я рада, что ты выжил, мой дорогой друг.

      Пойду-ка я в свой безумный мир и попробую тоже это сделать.

      Трещина

      Меня учили, что дышать нужно животом. «Живот» – это от слова «жизнь». Но я так и не научилась.

      Зато научилась другому, более простому: ударом в живот очень легко выбить жизнь. На пару секунд, но все же. А потом снова дышишь, как в первый раз – только не кричишь. Хрипишь в лучшем случае.

      И да, одна вещь, не совсем про живот, но все ещё про жизнь. Через пару недель после того вечера, когда меня впервые ударили в солнечное сплетение, я поднялась с кровати, потянулась и услышала щелчок. Будто кто-то повернул ключ в замке. Я не могла пошевелиться. Не могла дотянуться до трубки, вызвать скорую, не могла опустить даже начавшие затекать руки. И еле-еле могла вдохнуть. У меня было два сломанных ребра и одно треснутое. А в то утро стало три сломанных.

      Все это – вещи, которые легко понять, объяснить и измерить. А как измерить боль от трещины в моей душе? Я боюсь, что в следующий раз, когда я потянусь к человеку, она щелкнет, будто ключ в замке, и сломается.

      Я понимаю, Ваша честь, это не совсем то, что от меня ожидали услышать. Но это то, что я должна была сказать. Теперь вернемся