Рим и эллинизм. Войны, дипломатия, экономика, культура. А.П. Беликов

вступают в контакт и каждая заимствует культурные черты другой, но обычно это имеет асимметричный характер. Более слабая группа усваивает черты более многочисленной, богатой и мощной группы, что заканчивается ассимиляцией, и более слабая культура «адсорбируется» другой, утрачивая своё своеобразие, – таков общий смысл книги итальянского этнолога А. Миланаччо[265]. Разумеется, римская культура была выше, но в любом случае феномен столь быстрого «оримливания» варваров-иллирийцев ещё ждёт своего объяснения.

      Важность II Иллирийской войны заключается и в её последствиях: отношения Рима с Македонией испортились окончательно[266], тем более что римляне потребовали выдачи Деметрия (Liv. XXII.33) – по эллинистическим понятиям, такое требование можно предъявить только зависимому или заведомо слабому государству! Филипп не мог простить Риму такого унижения. Царь энергично давил на Грецию, добиваясь подчинения, Рим мог стать существенной помехой. Теперь сама Македония не могла чувствовать себя в безопасности. Филипп понимал, что рано или поздно Рим начнёт с ним войну[267]. Царь был недоволен утверждением римлян в Иллирии и желал вытеснить их оттуда[268]. Нельзя согласиться, что «сохранить мир с Македонией не составило бы труда»[269]. Вторгшись в сферу её интересов, Рим стал врагом, и ничто не могло помешать царю начать войну в удобный момент. Сильного и опасного соседа надо было сбросить в море. Одному Филиппу это было непосильно, он ждал подходящего случая.

      Разумеется, хорошие отношения с Македонией, которых в действительности Рим не имел, не были «принесены в жертву из-за ничтожной прибыли»[270]. Такая уничижительная оценка Иллирийских войн недопустима. Римляне закрепились на Балканах, завязали отношения с греками, укрепили, как казалось, восточный тыл перед решающей схваткой с Карфагеном[271]. «Желающие верно понять нашу задачу и выяснить себе постепенный рост римского могущества, должны со вниманием остановиться на этом событии» (Polyb. II.2.2). Именно Иллирийские войны следует признать началом восточной политики Рима.

      Римляне имели целью ближайшие конкретные задачи. Быстро меняющаяся политическая ситуация позволяла планировать лишь на обозримое будущее (покорение галлов, запоздалая попытка остановить Баркидов в Испании, Иллирия). Сенат не всегда понимал, какие последствия могут вызвать его действия. Он, конечно, не мог предвидеть, что Филипп станет союзником Ганнибала, как и предположить, что пунийцу удастся ворваться в Италию.

      Оба удара в Иллирии были нанесены в единственно возможный момент – когда Македония не могла помешать. Это не может быть случайным совпадением, очевидно, сенат был хорошо информирован о положении на Балканах. Полибий упоминает италийских «соглядатаев» в Греции (V.105.5). Позже в этолийском стане находился специальный римский уполномоченный проконсул Сульпиций (App. Mac. III.I), свежую информацию могли поставлять греческие купцы Юга Италии.

265

 Milamaccio A. Etnocentrismo: Una lettura evoluzionistica. Torino, 1999.

266

 Сведений о «дипломатической полемике» Филиппа с Римом по поводу 2-й Иллирийской войны (См.: Бокщанин А.Г. Парфия и Рим. Т. 1. М., 1960. С. 211) в источниках, однако, нет.

267

 Hammond N.G.L. Illyria, Rome… P. 21.

268

 Grant M. Opus. cit. P. 264.

269

 Моммзен Т. Указ. соч. С. 544.

270

 Моммзен Т. Указ. соч. С. 544.

271

 Обе стороны решали свои пограничные и стратегические проблемы: Карфаген – в Испании, Рим – в Цизальпинской Галлии и Иллирии.