Петля и камень в зеленой траве. Евангелие от палача. Георгий Вайнер

неуверенно засмеялся и быстро предложил:

      – Две тысячи сразу. – Подумал немного и накинул: – И тысячу после защиты.

      Он торопился, он боялся, что кто-нибудь придет.

      Я засмеялась. Мне было действительно смешно. Ведь если вырвать из нашей жизни боль, то останется только смешное. Смешное и жалкое. Декорации Абсурда! Господи, ну взгляни, как это смешно! Поэтика Бялика на примере стихов огневого парня, который на ходу подметки режет! Это же невероятно смешно – это же просто обмен веществ! Какая разница! На стихи-то всем наплевать!..

      Я неостановимо смеялась, я хотела замолчать и не могла, я хохотала до слез, и меня разрывал на куски этот не подвластный мне смех, мучительный, как рвота.

      Все прыгало перед глазами, и Шурик зачем-то совал мне в рот стакан с водой, он думал, что у меня истерика. Я оттолкнула его, раскрыла ящик стола и вытащила оттуда красную картонную папку с экземпляром диссертации.

      И наконец сладила со смехом. Володька испуганно молчал, и я спросила его:

      – Сколько стоит шикарный обед в ресторане?

      – А что?

      – Ничего, мне интересно. Я ни разу в жизни не была еще в ресторане.

      – На сколько персон? – деловито осведомился Вымя.

      – На двоих. Пятьдесят рублей хватит?

      – Если шикарный обед, то стольник…

      Вот и прекрасно – моя зарплата. За месяц – плюс обмен веществ, минус налоги.

      Я протянула Володьке папку:

      – Давай сто рублей.

      Он начал надуваться принципиальностью:

      – Нет, так я не могу, так я не согласен. Я ведь не ограбить тебя хочу, я хоть как-то, по-своему помочь… Компенсировать твой труд…

      Вот он уже и помогает мне. Это и неудивительно. Наша торгашеская сущность евреев! Мы ведь – за деньги-то! Отца родного не пожалеем! Ничего нет святого…

      – Давай сотню или передумаю! – крикнула я.

      Зазвонил телефон, я сорвала трубку и услышала голос Алешки:

      – Ула?

      – Да, Алешенька, это я. Давай сейчас увидимся?

      – Давай… – неуверенно сказал он. – А где?

      – На Арбате. У старого метро. Через полчаса.

      – Хорошо. Еду, – сказал он испуганно. – Ничего не случилось?

      – Нет-нет. Все в порядке. Я просто соскучилась! Я хочу тебя видеть!

      – Целую тебя, Ула! – обрадовался Алешка. – Я помчался…

      Положила трубку и сказала Володьке:

      – Ты берешь диссертацию?

      – Ула… пойми… я так не могу… ты столько… сидела…

      Пришлось сделать вид, что прячу папку обратно в стол.

      – Последний раз спрашиваю – берешь?

      Вымя выхватил из кармана бумажник, очень толстый, коричнево-засаленный, жирный, на нем можно было картошку жарить. Из его сморщенных створок торчали многочисленные бумажки, неуживчиво вылезали наружу квитанции, выскакивали глянцевые квадратики визиток, засиженных мухами званий и должностей… Из особого отделения вытащил пачку купюр, похожую на грустный осенний букет – небольшой, но ярко насыщенный