Храм боевого мага. Нина Каротина

к.

      У неё горничная по имени Ям, тот суетится с платьем и знает, что она любит синий и зелёный цвета. Лучше оливковый и изумрудный, голубой на лето, темно-зелёный на самую стужу. Ям несносный зануда и бездарь, но она не замечает того. Напротив, поспорить с ним, как разминка на предстоящий день.

      – Миледи, вам лучше подойдет золотистая короткая шубка. Только особы с дурным вкусом могут на оливковое платье просить синий полушубок.

      – Ямчик, не беси меня, – прыгала она по стылому полу в одних панталонах. – Именно такие особы задают моду, отлей это в бронзе. И голубую муфточку.

      – Ужас, – с кислым лицом ворчал юноша.

      – Ужас, это когда ты трогаешь меня своими лягушачьими лапками. Холодно же!

      – Миледи, всё отопление Храма на одну вашу комнату. Здесь жарко.

      – Упарилась, – мычала она от довольства, погружаясь в тёплое платье. – А мурашки у меня от перегрева. Чего там у нас на сегодня? Ах, да, куча дел. Не знаю даже, как все успеть.

      Вилли выскочила за пределы комнат, блеснула роскошным бархатом платья и синим полушубком и неслучайно натолкнулась на бегущего мимо Азиура.

      – Медвежонок, – подскочила она и бежала рядом, не отставая ни на шаг, – куда спешишь? Зачем? Когда долг отдашь?

      Мужчина нарочито старался ее не замечать, но на последних словах встал, как вкопанный, и уставился на девушку.

      – Какой долг?

      – Все вы так, спешите обмануть доверчивую девушку, – въедливо подначила она. – Никакого пиетета перед прекрасной половиной человечества. Про долг он забыл. Девичья память у меня, а золото возвращать не хочет он.

      – Какое золото? – оторопел мужчина.

      – Золотое золото, – нетерпеливо пояснила она. – Ты занимал у меня меру золотом?

      – Никак нет, миледи.

      – То есть, отдавать отказываемся, – обрадовалась она. – Так и запишем.

      – Куда запишем?

      – Прямо сейчас и придумаем. Для начала в книжицу. Где моя книжица неоплаченных долгов? Азиурчик, последнее время провалы в памяти такие, что совершенно теряюсь. Запишу пока… что зажал подмышкой?

      Магистрат вцепился в книгу, как в родную, упирался, пока она дёргалась с фолиантом у него подмышкой. Но находчивая особа со всей дури наступила ему на ботинок каблуком. Медвежонок взвыл и упустил заветную книгу.

      – Ага, – раскрыла она фолиант. – Так я и знала. Магическая ерундень. Здесь и запишем.

      И она выдрала из книги десять первых страниц.

      – У тебя пера и чернил с собой не найдётся? – невинно хлопнула она ресницами. – Я же вечно забываю с собой прихватить.

      – Ничего я вам не должен, миледи! – взревел магистрат.

      – Азиуряша, ты меня пугаешь. Зажал две меры золотом. Тебя в детстве не до любили? Роняли часто? Лишали сладкого? Потому ты не любишь долги отдавать?

      – Не вижу связи…

      – Ты хочешь об этом поговорить? – сощурила она внимательные глазки, прижимая к груди останки книги. – Не стесняйся, здесь все свои. Выворачивай душевные карманы перед тетушкой Вилеттой. Детские травмы они такие, их нужно сразу дожимать. Чтобы, как говориться, закрепить результат.

      – Результат чего? – рявкнул мужчина.

      – Медвежонок, да у тебя приступы неконтролируемой агрессии, – вытаращила она глаза. – Лечиться нужно. Срочно.

      Мужчина попытался вырвать книгу и сбежать, девушка отчаянно сопротивлялась и вопила:

      – Стой!

      Магических артефактов у неё при себе нет, да она и не помнит, есть ли у неё собственные кристаллы. Но те всегда находятся у магистратов и работают столь же исправно, как если бы покоились на ее руке. Азиур дернулся и рухнул на пол спиленным деревом. Девушка испуганно прижала книжицу к груди.

      – Три меры золотом снова не вернул, – подвела она итог и перешагнула через тело.

      Откровенно говоря, жизнь в Храме ей нравилась. Здесь отчего-то нет женщин, и она почти на вершине всеобщего внимания. Все обитатели дома спешат ее обойти и оббежать, а лучше развернуться и скрыться прямо по коридору. Те несчастные, что имеют неосторожность столкнуться с ней нос к носу, становятся еще более несчастными.

      – Зельтиурчик, барсучок, чем занимаешься? – ворвалась она в святая святых верхнего этажа Храма.

      Старик вздрогнул и привычным движением убрал со стола бумаги и кристаллы. Обычно у него складывается из бумаг управляемый хаос, но в присутствии этой особы хаос сразу становится неуправляемый.

      – Миледи, доброе утро, – пробасил он и невольно прижался к спинке кресла максимально подальше от гостьи.

      – Доброе оно не для всех, – счастливо улыбалась девушка от уха до уха. – Азиурчику снова дурно стало. Не знаю даже, может у него падучая? Как считаешь, может нам его сдать в лечебницу? На опыты?

      Высший магистрат понятливо кивнул.

      – Разумеется, – охотно согласился он, чтобы она поскорее закончила с тем, с чем пришла.

      – Так