Страх и отвращение предвыборной гонки – 72. Хантер Томпсон

отдавшие свои голоса за Бобби, все еще здесь – как и несколько миллионов тех, кто будет голосовать впервые, – но они не станут делать выбор в пользу Хамфри, или Джексона, или Маски, или любого другого продажного нео-Никсона. И даже за Макговерном они не пойдут, если кудесники национальной прессы продолжат называть его Благородным неудачником…

      Впрочем, если верить опросам Гэллапа, эта часть избирателей может устроить большую головную боль с Тедом Кеннеди, что начинает по-настоящему тревожить заправил и «профи» обеих партий. Одно только упоминание имени Кеннеди, как говорят, вызывает у Никсона судороги по всему телу. Поэтому его головорезы уже начали нападать на Кеннеди, называя его «лжецом», «трусом» и «мошенником».

      А ведь сейчас еще только декабрь 1971 года – до выборов остается десять месяцев.

      Единственный, кто нервничает из-за результатов опросов общественного мнения больше, чем Никсон, – это, кажется, сам Кеннеди. Он просто не желает признавать происходящее – по крайней мере на официальном уровне, – и потому его помощники, такие, как Джим Флаг, вынуждены балансировать, словно канатоходцы. Они видят, что это событие – выдвижение их босса – приближается и, возможно, произойдет очень скоро, но ничего не могут сделать. Пока Тед упирается и твердит, что он вовсе никакой не кандидат, его помощники пытаются сохранить ясность ума в сердце урагана, лихорадочно работая над планом предвыборной кампании.

      Однажды вечером я позвонил Флагу в офис – он работал допоздна, тщетно пытаясь помешать тому, чтобы сенат утвердил Эрла Батца на пост нового министра сельского хозяйства в правительстве Никсона.

      – К черту Батца, – сказал я, – как насчет Ренквиста? Неужели они в самом деле собираются назначить такую свинью в Верховный суд?

      – У них есть голоса, – ответил он.

      – Господи, – пробормотал я, – неужто он в самом деле так плох, как о нем пишут?

      – Еще хуже, – отрезал Флаг. – Но я думаю, что он пройдет. Мы пытались помешать, но не смогли получить голоса.

      Джим Флаг и я – вовсе не близкие друзья. Я познакомился с ним несколько лет назад, когда приехал в Вашингтон, чтобы собрать материал для статьи о контроле над продажей оружия, которую писал для Esquire, – статьи, которая в конце концов умерла в адском пламени споров между мной и редакторами относительно того, как сократить мой «окончательный вариант» с 30 000 слов до объема, который может уместиться в журнале.

      Флаг очень помог мне в сборе материала. Мы беседовали в тоскливом кафетерии в здании старого сената, где сидели локоть к локтю с сенатором Романом Хруска, государственным деятелем из Небраски, и другими тяжеловесами, чьи имена я сейчас уже забыл.

      Сначала мы стояли в очереди с подносами, затем взяли завернутые в пленку бутерброды с тунцом и кофе в пластиковых стаканчиках и двинулись к столику. Флаг рассказывал, как он намучился с законопроектом о контроле над оружием, пытаясь придать ему такой вид, чтобы он мог пройти