Стоп-кран. Дмитрий Сенчаков

внимательно посмотрел на меня и… кивнул.

      – …людей, готовых взять все достойные активы этого государства под свой контроль. Для этого и затеяна приватизация.

      – А недостойные, но жизненно-необходимые? – тихо спросил Костя.

      – Какие, например?

      – Убыточный транспорт: малую авиацию, речной флот, электрички в малолюдных областях, – развил я мысль друга. – Да мало ли что существует не ради прибыли, а потому, что это необходимая социальная инфраструктура.

      – Выкиньте из головы всякую социалку. Экономика будет оптимизирована. Убыточные производства закроют. Земли из-под них отдадут под застройку. Страну завалят импортом.

      – Я вижу пару противоречий в ваших словах, – перебил Белова подозрительный Костя. – Во-первых, никаким комсомольцам никто в здравом уме просто так ничего не раздаст. А вот подставными фигурами их сделают запросто. Согласно документам, хозяин завода – Кравцов Иван Петрович, а по факту будет Ротшильд.

      – Очень глубокая мысль, – поджал губы Серов, – скорее всего, так и будет.

      – Во-вторых, закрывать будут и успешные производства.

      – Почему?

      – Чтобы расчистить поляну для того самого импорта. Транснациональным корпорациям не нужны местные конкуренты.

      – Будут востребованы лишь квалифицированные рабочие руки, – кивнул я.

      – Но в первую очередь зарежут стратегические отрасли, – невозмутимо закончил Костя.

      – Да, парень, глубоко копаешь, – призадумавшись, согласился Белов. – Тебе бы прослушать курс экономики и права, подучиться на бизнес курсах, завести правильные знакомства… И прямая дорога в телевизор.

      – Нам нужны молодые аналитики, – усмехнулся Серов.

      – Ага. Начать и кончить, – пробурчал Костя. – Придётся получать два высших. Магистратура, аспирантура, курсы повышения квалификации. Полжизни в помойку.

      Он вовсе не собирался связывать свою судьбу с пустой болтовнёй. Пусть даже и в телевизоре.

      – Как скажешь, – подвёл итог Серов, – ты мне нравишься. Я буду рад с тобой сотрудничать.

      Далее, подливая вискарь, Белов проявил себя ещё и в качестве бытового историка и социолога:

      – Поколение, измолотое жерновами Октябрьской революции и гражданской войны, сменилось поколением, выбитым войной отечественной. А то, в свою очередь, сменилось поколением, траченным алкоголем и безнадёжной верой в светлое будущее… Им на смену явилось поколение с гипертрофированным стремлением к самоутверждению, к материализации и монетизации, легко презрев не только земные законы, но и христианские нормы морали.

      – Моральный кодекс строителя коммунизма, – осмелился я поправить оратора.

      – Какая разница, нормы морали одни и те же. Источник один – ветхий завет. Больше скажу. Мой прадед был священником. Про него говорили, что был честным человеком. А дед мой – коммунист с пятидесятилетним стажем, повторял: «Коммунист я честный и прямой, как прямая