Криптономикон. Нил Стивенсон

узкого назначения, как перфосчитыватель Холлерита или барабан Атанасова.

      И все же она больше, диковиннее, страшнее, чем все, что Уотерхауз до сих пор видел.

      Мимо с ревом проносится ночной поезд из Бирмингема – везет к морю патроны. Как раз когда его грохот затихает вдали, к воротам подъезжает мотоциклист. На то время, пока проверяют документы, мотор смолкает, потом тарахтенье слышится в аллее. Уотерхауз встает на стену и внимательно смотрит, как мотоциклист проносится мимо, к корпусу в паре кварталов от перекрестка. В открытую дверь бьет свет, груз переходит из рук в руки. Дверь закрывается, мотоцикл с треском несется обратно к воротам.

      Уотерхауз слезает со стены и в темноте (ночь безлунная) бредет к корпусу. Останавливается перед входом, прислушивается. Потом собирается с духом и толкает деревянную дверь.

      Здесь жарко, как в душегубке, окна наглухо закрыты ставнями, машинные запахи мешаются с испарениями человеческих тел. Людей много, в основном женщины за исполинскими пишущими машинками. В приоткрытую дверь Уотерхауз видит, что это помещение – шлюз для бумажных листков, примерно три на четыре дюйма, доставляемых, надо думать, мотоциклистами. У входа их сортируют и складывают в проволочные корзины, потом относят девушкам за исполинскими машинами.

      Один из немногих мужчин встает и направляется к Уотерхаузу. Он примерно одних с Лоуренсом лет, чуть за двадцать. На нем форма британской армии. Он держится как распорядитель на свадьбе, который следит, чтобы даже никому не ведомых родственников из других городов встретили честь по чести. Очевидно, военный из него такой же, как из Уотерхауза. Неудивительно, что вокруг столько колючей проволоки и автоматчиков.

      – Добрый вечер, сэр. Чем могу служить?

      – Добрый вечер. Лоуренс Уотерхауз.

      – Гарри Паккард. Рад знакомству. – Он не знает, кто такой Уотерхауз, потому что допущен к «Ультра», а не к «Ультра-Мега».

      – Я тоже. Полагаю, вы захотите взглянуть на это. – Уотерхауз протягивает волшебный пропуск.

      Паккард внимательно изучает листок, потом фокусируется на особо интересных частностях: подписи в углу, смазанной печати. Война превратила Гарри Паккарда в машину для считывания и обработки бумаг; он выполняет свою обязанность несуетно и спокойно. Потом просит извинить, набирает телефонный номер, с кем-то говорит – судя по выражению лица и позе, с кем-то важным. Уотерхауз не слышит слов за стуком и гудением пишущих машин, но видит удивление и даже растерянность на юношески-открытом, розовом лице Паккарда. Слушая, тот раз или два искоса глядит на Уотерхауза. Потом произносит что-то вежливо-успокоительное и вешает трубку.

      – Ладно. Так что вы хотели увидеть?

      – Я пытаюсь выяснить в целом, как течет информация.

      – Что ж, в таком случае здесь вы в самом начале – в верховьях. Наши истоки – Служба Игрек: военные радиоперехватчики и радисты-любители, которые слушают немцев и поставляют нам это. – Паккард