Игры фортуны, или Медвежий угол. Александр Овечкин

ься, но вдруг остановилась. Что-то заставило ее повернуться и посмотреть на Него еще раз.

      – А впрочем…,

      – Задумалась Фортуна,

      – Может быть еще и вернусь. Все-таки с ним было интересно.

      Глава 1 «Купец»

XVIII век, Сентябрь 1777 года

      Хмурым осенним днем по раскисшей от дождей дороге, тащилась, запряженная тройкой лошадей, почтовая кибитка. Заунывный звон колокольчика, едва успев возникнуть, почти сразу же терялся в обступавшей дорогу сплошной стене деревьев. Протяжную песнь немолодого ямщика то и дело прерывал щелчок хлыста, которым тот понукал неторопливых лошадок. Потрепанную кибитку иногда встряхивало на ухабах.

      Толокнов Артемий Петрович открыл глаза и недовольно поморщился:– Вот ведь черт, хотя бы дорогу выбирал!

      Артемий Петрович снова закрыл глаза и вернулся к своим мыслям. Двадцать девять лет назад он родился в купеческой семье. Его матушка умерла при родах. Отец, Петр Львович, был когда-то состоятельным человеком, разбогатевшим на оптовой хлебной торговле. Толокновы скупали в Среднем Поволжье зерно и муку, а затем переправляли хлебные караваны в Северную столицу. Уже с юных лет Артемий Петрович помогал отцу в его предприятиях и прекрасно разбирался в ценах и различиях всех пяти сортов пшеничной муки. Состояние Толокновых неумолимо увеличивалось с каждым отправленным караваном. Однако тщеславие, тягота к роскоши и к великосветскому образу жизни, сыграли с Петром Львовичем злую шутку. Чтобы вырваться «наверх», в высший свет, из окружения «безродного купечества», Толокнов старший купил дома в Москве и Петербурге и, обставив их с соответствующей роскошью, завел знакомства среди привилегированных и главное «нужных» господ, подражая именитым меценатам, тратил большие суммы на развлечения, благотворительность и предметы роскоши. Кажется, все шло прекрасно. Но неожиданно в самый неподходящий момент капризная Фортуна отвернулась от преуспевающего купца, стоявшего уже одной ногой на пути к своей мечте. Прибыль от торговых операций перестала покрывать растущие расходы, а последовавшая череда неурожаев поставила Петра Львовича на грань разорения. Наконец, полученная лихорадка добила купца, поставив жирную точку в его карьере. Петр Львович, так и не достигнув своей цели, умер в возрасте пятидесяти восьми лет. Во истину пути господни неисповедимы!

      В наследство Толокнову Артемию Петровичу судьба – злодейка оставила расстроенное предприятие и кучу долгов. Артемий Петрович тяжело вздохнул. Он устал. Последние полтора месяца дались ему нелегко. Единственным светлым пятном во всей этой истории была, оставленная в наследство покойной матушкой, деревенька, куда он и направлял свои стопы, дабы на месте решить, что с ней делать: продать, а деньги пустить на покрытие долгов или оставить за собой в виде последнего прибежища. Хотя до деревни путь был неблизкий, ему уже наскучило трястись по унылой разбитой дороге. Толокнов решил развеяться от грустных мыслей.

      – Эй! Послушай, любезный!

      – Крикнул он, обращаясь к ямщику,

      – Далеко еще?

      Тот перестал петь и вполоборота развернулся к своему пассажиру:

      – До ближайшей почтовой станции, барин, еще верст с десяток будет. К вечеру доберемся.

      Молодого человека потянуло на разговор.

      – А скажи-ка любезный, давно ты здесь людей возишь?

      Ямщик на минуту задумался, что-то бормоча себе под нос:

      – Да почитай барин уж годков двенадцать.

      Он лихо взмахнул хлыстом.

      – И места здешние хорошо знаешь?

      – Да уж неплохо, наколесил я тут, слава господу, предостаточно.

      – И что же здесь за места такие? – решил разговорить ямщика Толокнов.

      – Так барин, места как места – обыкновенные, глухие. Ухо здесь держать надо востро.

      – Это почему? Что здесь такого страшного? Лес, как лес. Зверье, наверное, всякое имеется? Так у меня и пистолеты есть, – бодро возразил молодой человек.

      – Зверье оно конечно, барин, не каждое к человеку и выйти отважится, не то, чтобы напасть. Да только здесь и медведи, и волки, и рыси встречаются. Случаев всяких много бывало… и со зверями тоже, – осторожно заявил ямщик.

      – Людишки что ли разбойные пошаливают? Ты говори до конца, не утаивай. Мне же надо знать, чего опасаться.

      – А где же они теперь не шалят, людишки-то? Почитай по всей Рассеи, до сих пор не успокоятся.

      Ямщик явно старался избегать скользкой темы. Дорога пошла под горку, лошадки побежали веселее, иногда их приходилось сдерживать.

      – А вы, барин, вижу впервой в краях наших?

      – Первый раз, – сухо откликнулся Артемий Петрович.

      – Извиняюсь, нужда заставила или так, путешествуете? – не заметив перемены в своем пассажире, с простотой, свойственной сельским жителям, продолжал расспрашивать ямщик.

      – Нужда, братец, нужда, – помрачнев, кратко ответил молодой человек.

      Ямщик видимо сообразил, что спросил что-то не то и замолчал.