На перекрестках судеб. Лина Богданова

стене чуть перекосилось запыленное зеркало.

      «Подойти? Ведь нет никого! Впрочем, можно рассмотреть то, что осталось. Чтобы потом не пугаться собственного отражения».

      – А стоит ли? Может, так и уйти, не познакомившись с новым обликом? По-английски. Жалеть-то почти некому. Разве что мама… и он… Неужели? Но как же… и когда…

      Она позволила себе слегка слукавить. Каждая женщина совершенно точно знает, когда это случилось. И как…

      Потрескавшиеся губы тронула улыбка. Первая за три месяца…

      – Ой… – резкая боль прервала терзания.

      – Болит? Еще бы… Как это Вас угораздило. Поберегли бы голову-то. Давайте смажем… Где тут у нас бальзамчик?

      Пожилой доктор вошел неслышно. И тут же принялся суетиться у холодильника. Переставлял флаконы и коробки, что-то бормотал себе под нос, скрипел дверцей, то и дело поправлял съезжающие очки.

      – Доктор, насчет беременности Вы не пошутили?

      – С Вами шутить небезопасно, – улыбнулся тот, – так что поостерегусь пока. А Вы порадуйтесь.

      – Чему?

      – Ну как же…

      – А, Вы об этом… Вряд ли смогу… не к месту все это… не к месту…

      – Я думаю иначе. Если, конечно, Вас интересует чужое мнение. Если хотите, это Божий подарок. Своеобразная замена…

      – Нет!!!

      – Еще раз простите, сглупил… Какая здесь может быть замена?

      Доктор смутился, уронил коробочку с бальзамом. Неуклюже присел.

      Она отвернулась к окну. Хотелось плакать. Но слез не было. Похоже, закончились в тот проклятый вечер. Ушли прочь. Вместе с верой и надеждой. Смыли любовь. А заодно и смысл жизни. Оставили боль, горечь. И пустоту…

      – Еще один укольчик можно… – шепнул доктор из-за спины. – Так надо. Потерпите денек. Потерпите…

      «Еще денек. И еще… и снова… Она только и делает, что терпит. А что остается? Ведь живых в могилу не кладут. А умереть…»

      – О самоубийстве даже не думай, – шептала мать, укачивая ее, как маленькую девочку, проснувшуюся от затяжного кошмарного сна. – Грех это, а грешники с невинно убиенными на том свете никогда не встречаются. Никогда…

      Мудрая мама знала, как уберечь дочь от последнего шага.

      И смогла донести до воспаленного сознания это «никогда». О самоубийстве пришлось забыть. Продолжить земное существование. Лишенное ценностей и смысла. Наполненное болью, гневом и чувством вины. Несмываемой, неискупаемой, обостряющейся каждый день, каждую минуту…

      – Бог дает нам лишь те страдания, которые мы сможем вынести, – шептала мама, поглаживая поседевшие прядки. – Держись, моя девочка. Держись…

      Ах, если бы она могла! Ах, если бы…

      И было забвение. Потом взрыв, психиатрическая лечебница. Бокс для буйно помешанных, как говорили санитары. Недели тяжелого медикаментозного забытья. Между ними – приступы боли, гнева, отчаяния, содранные в кровь пальцы, обломанные ногти, сорванный голос. Что-то еще… такое же острое и беспросветное… Теперь вот, этот крохотный кабинет, палата № 6. И пустота…

      Нет,