Самозванка. Кромешник. Терри Лис

ровней. Упырю же Иргибские Псы, за вычетом откровенных душегубов, куда больше напоминали людских защитников, чем холёные колдуны, вынужденно поднаторевшие в вероломстве.

      Голоземье шелестело в предвкушении поживы. Псы, хмурясь, мрачно тискали вооружение, выкованное мастерами кузнецкой слободы Иргибы да супротив виритной крови заговорённое.

      – Ты поучи, поучи нас, стервь, – невидимо в сумерках осклабился здоровяк с буздыганом20, легкомысленно пристроенным на плече побочной головой.

      – Приходится споспешествовать, коль выжлецы невежественные пошли, – развёл руками Фладэрик.

      Ватажка выглядела скверно и грозила неприятностями, очевидно, частенько промышляя разбоем.

      – Ты не мудруй, клыкастый, лучше саблюку скидавай, – посоветовал грузный молодец с огромным родимым пятном на бычьей шее, метким плевком сбив хрупкий стебелёк у самых Упырьих сапог. Водянистые зенки, впотьмах белёсые, таращились плотоядно.

      – Может, ещё сплясать? – мрачно улыбнулся Фладэрик.

      Тот, что возвышался посерёдке, в поддоспешнике да смазных сапожках, неизвестно с кого снятых, рассмеялся:

      – Ну, хошь, спляши. Мы пособить могём. Жаль, дерев подходящих нетуть. А вот верёвочка найдёс-ся!

      – Весьма признателен, – кивнул Фладэрик. Тянул время вампир намеренно. – Отрадная и неожиданная услужливость. Знать, не все так скверно в Иргибе, коль такие куртуазности в ходу.

      – Чего разлаялся? – рявкнул пятнистый, сердито зыркнув на болтливого товарища. Еретник усмехнулся чуточку отчётливее. Цепкий взгляд скользил по мрачным битюгам. – Сказано, бросай мечугу… да энто… цепы сымай! Неча тут тявкать!

      – Тявкать – это по вашей части, – согласился Фладэрик, словно невзначай разминая плечи и запястья.

      До Поста было рукой подать, но драпать Упырю надоело. А вооружённый разъезд псов у самых границ вампирьего королевства, да после обнаруженного в Холмах знака, бесил откровенной наглостью.

      – Падаль виритная! – выругался поддоспешник.

      – Вымесок ерохвостый! – поддержал доселе молчавший бугай с бердышом.

      – Поторопись, железнозубый, – самый старший и, как ни странно, самый щуплый, почти не разжимал спекшихся в тонкую черту губ, отчего слова цедились медленной, нечленораздельной гнусью. – Не искушай судьбу да парней не зли… то чревато.

      – Чревато с упырём в Холмах задираться, – указал Фладэрик, надменно вскинув подбородок. – Я не купчик сердаградский и не холоп. С какого ляду мне вам сдаваться?

      Вопрос выжлецов отчего-то не порадовал.

      Детина с бердышом, сквернословно гавкнув, перехватил древко обеими руками. Здоровяк снял буздыган с плеча. Застрекотал во мраке взводимый арбалет. Упырь ощерился, вдыхая заострившиеся ароматы дублёных кож, металла, конского и людского пота, солонины, которой молодцы вечеряли… и колдовства. Медовый, терпкий дух тёк от земли, из рваных кружев мха и шелестящих вересковых кустов, из расколотых камней и дёрна.

20

Булава с шипами