Надежда. Смеклоф

>

      Я сел на рюкзак. Тёплая куртка с подстёжкой и не продуваемые штаны с толикой магии. Скорее для защиты от непредвиденных обстоятельств, чем от погоды. Иначе здесь не выжить!

      Скала обрывалась над замёрзшим устьем реки в оправе ледяных скал. Покрытое снегом поле, прореженное островками тёмных камней, сливалось со свинцовым небом с проседью редких облаков. Из низины, похожий на перевёрнутую сосульку, торчал переливающийся кристалл. Он разделял окоченевшую землю пограничным столбом. В его недрах, синих снизу и почти прозрачных сверху, рыскали яркие вспышки.

      В морозном воздухе с тихой трелью кружились крылатые красавицы. Точёные фигурки изящными белыми всполохами проносились над пропастью, взметая снежные вихри и разбивая тишину искристым смехом. Ромашки взволнованно поднимали головы им вслед. Под ногами ангелов всегда растут цветы.

      Я проследил траекторию полета, безошибочно определив свою ненаглядную. Заметив меня, она игриво пропорхнула мимо и умчалась к своим подругам.

      Я грустно улыбнулся. Правила игры я знал. Нужно ждать.

      Намотав на ладонь чётки, я недоверчиво посмотрел на символ, круг разделенный пополам и, скривившись, вынул из кармана маленькую флягу. Отпил терпкую, дурно пахнущую жидкость. Грудь ещё болела, и приходилось останавливать спазмы зельем.

      – Рана не гори, отпусти меня немного, больше не боли! – прошептал я всем известный с детства заговор. – Уходи, зараза злая, уж терпеть невмочь. Поскорее заживая, сгинь из тела прочь.

      Полегчало почти мгновенно. Я посмотрел в ледяную высь. Крылатые создания носились через мёрзлую долину, оставляя за собой искрящиеся дорожки блестящих следов. То сходились, почти касаясь друг друга крыльями, то разлетались, скрываясь в жидких облаках.

      Я сидел неподвижно, склонив голову к коленям. Даже показалось, что начинаю понимать их непостижимый танец. Замысловатые воздушные па и волшебные пируэты. Почти познал смысл и разгадал значение чарующего хоровода. Ещё чуть-чуть и догадался бы зачем они кружатся. Ведь тайна всегда на виду, просто её никто не понимает.

      Она спустилась, едва двигая бархатными крыльями, но все равно заставляя волноваться тяжелые головы окоченевших ромашек.

      – Здравствуй! – пропела она.

      – Рад, что могу увидеть тебя опять.

      – На что ты надеешься? – спросила она, распахнув огромные глаза.

      В её зрачках играли самоцветы. Искрились и обжигали холодом.

      – Хочу получить твоё сердце, – нежно проговорил я.

      Любимая засмеялась перезвоном крошечных колокольчиков.

      – У меня нет сердца, – мотая головой, сообщила она.

      – Обязательно появится и станет полностью, безраздельно моим.

      Крылатое создание опять залилось мелодичным смехом, а я с трудом сглотнул. Во всём, что она делала, в каждом случайном жесте, сквозила притягательная, желанная и все ещё недоступная загадка.

      – Ты из тех, кто успешно врёт даже самому себе.

      – Почему это? – обиделся я.

      Моя ненаглядная спустилась ниже, и я задрожал от взмахов пушистых крыльев. Мороз прорвался под куртку, вцепился коготками в тёплую кожу и обжигал холодным дыханием.

      – Потому что, ты не искренен. Ты такой же алчный лгун, как твой отец, – губы почти коснулись моего уха.

      От её дыхания в голове помутилось, а волосы покрылись инеем. Слишком много кислорода и стужи. Человеку с таким не справиться.

      Она коснулась цветов, и ромашки превратились в лёд. Столкнулись под напором злого ветра и разлетелись на хрустальные осколки.

      – О чём ты? – вникнув в слова, удивился я.

      – Твоё упорство и лицемерие только раздражают, – бросила любимая и взмыла в застывшие небеса.

      От неё остался вихрь холодных снежинок, парящих над обломками цветов.

      – Я не могу без тебя! – вскочив, в отчаянии закричал я.

      Безнадежный призыв разнёсся по долине, эхом отразился от каменных склонов и вернулся обратно.

      Она закрутила петлю и, сложив крылья, упала. Было видно, как трепещут белоснежные перья. Играют переливы на алебастровой коже. Сверкают полные тоски глаза с застывшей в них решимостью. Поняв, что она собирается делать, я еле успел схватить рюкзак.

      Тонкие пальцы распороли куртку, пронзив кожу морозными иглами. Меня оторвало от земли. Крылья забились, отталкиваясь от прозрачных ветряных струй, и мы полетели.

      Склон уменьшался.

      – Заставлю тебя сознаться! – яростно выдохнула она.

      – Мне нечего скрывать, я люблю тебя!

      Её передернуло, и я испугался, что она бросит меня, не набрав высоты, но мы поднимались.

      – Твой отец тоже приходил на утёс. Сидел, как ты. Грустно смотрел в небеса. Провожал нас влюбленными глазами.

      – Значит, я весь в отца, – неловко пошутил я.

      – Не пытайся юлить! – закричала она.

      Я оглянулся на далёкую землю. Долина