Наследство последнего императора. Том 3. Николай Волынский

откланяться и уйти с такими же чистыми душами и пустыми карманами, как и пришли?

      – Конечно, любая помощь должна быть вознаграждена, благодарность, знаете ли… – уклончиво произнес Пинчуков.

      – Им не нужна наша благодарность. Им нужно наше добро! Причём всё и сразу. Выгодно будет белых поддерживать – поддержат. Предложат большевики больше золота, нефти, угля, леса – станут Ленин и Троцкий союзничкам братья родные…

      – Вы, верно, очень измучились в эти дни, – ещё дальше отвёл от темы Пинчуков.

      – Скрывать не стану. Измучился. Не дни – месяцы.

      – Как же вам удалось уйти?

      – Долгая история… Вам, действительно, интересно?

      – Очень, Алексей Андреевич.

      – Хорошо…

      …Мы прибыли в Екатеринбург из Тобольска в мае, второй партией, с великими княжнами и цесаревичем. Сначала большевики увезли в дом Ипатьева только членов царской семьи. Потом комиссары возвратились к поезду.

      – Волков! На выход.

      Беру чемодан, была у меня ещё банка варенья, но приказали банку оставить. Сказали: привезут мне её потом. Так и не привезли. Не жаль мне варенья, только зачем врать? Сказали бы честно: чаю с малиной захотелось, я бы так отдал.

      Нас – гофмаршала Татищева, графиню Настеньку Гендрикову, госпожу Шнейдер Екатерину Адольфовну – отвезли в тюрьму. Меня с Татищевым к заложникам, женщин в больничную камеру, обе были хворы. Через неделю пришёл новый приказ, ночью: «На выход – на вокзал».

      – Меня тогда уже не было, – удовлетворённо отметил Пинчуков. – Господь вразумил: в самое время уехали мы с Макарьевной моей.

      Волков кивнул:

      – Да, нужно правильно читать знаки судьбы … – он скользнул взглядом по яблоневой ветке, обронившей в комнате два жёлтых листка. Потом посмотрел вверх на синий бархат за окном, где прошуршал ветер, заглушая сонный треск цикад, а когда затих, цикады затрещали ещё дружнее. В тёмном бархате медленно возникла свежая большая звезда.

      – Да, – вздохнул Волков. – До чего же мы бываем легкомысленны. Надеемся, что всё само образуется, что Бог за нас всё сделает, – опасная привычка, я бы сказал смертельная. Чисто русская. Когда нас беда выучит?..

      – Ещё по одной? Хороша получилась? – спросил Пинчуков.

      – Изумительна!

      Прожевав кусок омуля, Волков заметил:

      – Хороша ваша водка. Даже в дворцовых погребах такой не сыскать… было. И, в самом деле, своя?

      – Своя, своя. Чужой не держим. Даже монопольки. А насчёт знаков… Вы их видели? Читали?

      – Да. Надо сказать, что тогда уже стали доходить до нас слухи о скором наступлении белых. Комиссары засуетились. Всем служащим выдали жалованье за три месяца вперёд. Понемногу уголовников, кто помельче, выпускать стали. Самое удивительное, заложников начали освобождать. И до нас очередь скоро должна была дойти – мы часы считали.

      Однажды ночью вызвали в контору меня и женщин. Заложили две пролётки. В одну меня посадили с красноармейцем.