Письмо длиною в десять лет. Юлия Заремба

мы будем тройкой? – спросила Ульяна у педагога.

      – Не тройкой, а трио, – смеясь, ответила учительница.

      Сашу сестры обожали. Он был самым справедливым и честным парнем из круга общения сестер. А еще – он классно пел.

      Гришка, по их мнению, тоже хороший мальчик, но иногда он мог позволить себе дергать сестер за косички, а потом смеяться над их визгом. А вот Саша этого никогда не делал, наоборот, защищал их от Гришки.

      В детском доме Маше с сестрой досталась комната на троих, только жили они в ней вдвоем.

      Это был их семейный уголок, где нет чужих. Все в комнате было только их – Родионовское. Девочки думали, что так будет всегда. Все у них было хорошо.

      Однажды в их группе появилась новенькая девочка – Светка Давыдова. Сестры невзлюбили ее с первого взгляда. Они были еще больше удивлены и огорчены, когда узнали, что новенькую подселяют к ним в комнату.

      Домашняя девочка Света резко отличалась от детдомовских детей одеждой и манерой поведения.

      Горделивая и капризная новенькая не хотела ни с кем общаться, держалась особняком. Она перекидывалась парой слов только с Сашей, может потому, что была его соседкой по парте, а может просто почувствовала в нем дружескую поддержку.

      От того, что Сашка уделял Давыдовой много внимания, сестры Родионовы, не сговариваясь, начали дружить «против» этой гордячки Светки.

      Сашка же, давал Давыдовой много советов и «инструкций» по выживанию в детском доме. В общем, взял над новенькой шефство.

      – Уж я – то знаю, что говорю. Я тут, с самого рождения, – серьезно и по-мужски говорил он девочке. – Самое главное не попадаться лишний раз на глаза Яшке Шмелеву, а если малышня будут обижать – сразу говори мне. Поняла?

      – Поняла! – подчиняясь ему, коротко отвечала Света.

      Держалась девочка стойко. Только никто не знал, что каждый день до поздней ночи, свернувшись калачиком в своей постели, она тосковала о родителях, о былой счастливой семейной жизни.

      В полудреме ей чудились сильные и крепкие руки отца, гладившие ее по голове перед сном, звучала неизменная отцовская фраза: «спи, родная!»

      Потом снилась мама, ее чуткий взгляд, мягкий тон и ласковый голос.

      Жуткая, изнуряющая тоска, сухие слезы и безысходность…

      – Почему? – задавала она самой себе вопрос, зная, что не найдет на него ответа.

      Поэтому, каждое утро, с заплаканным лицом и припухшими веками, она вставала раньше, чем Маша и Уля, умывалась холодной водой и уходила в коридор. Сидела там, на подоконнике, равнодушно кивала головой на приветствия детей и воспитателей, ждала Сашку…

      – Ну, наконец – то, – увидев его и внешне не выдавая радости от встречи, сказала девочка.

      – Скоро этот кошмар закончится. Меня заберет на каникулы тетя Карина в город Екатеринбург, – продолжала она.

      – Везет тебе! – грустно отозвался мальчик.

      – Быстро слезай с подоконника, Роботовна идет. Ругаться будет, что мы тут сидим. Опять скажет: «Для кого диваны существуют?»

      Конечно,